– Как восприняла ответственное задание Каплан?
– Судя по ее тогдашнему состоянию, наверное, с гордостью. На первую и последнюю встречу с Лениным Фанни направилась из квартиры подруги по каторге Анны Савельевны Пигит. Этот дом, построенный в 1903 году по адресу Большая Садовая, 10, владельцем табачной фабрики «Дукат» Ильей Давыдовичем Пигитом, достоин отдельного рассказа. Напомню лишь, что здесь жил писатель Михаил Булгаков, поселивший в «нехорошую квартиру» Воланда и его спутников. В этом же доме Сергей Есенин познакомился с Айседорой Дункан, да и жилец квартиры № 5 Д.С. Пигит (той квартиры, где устроилась Каплан) был в приятельских отношениях с великим поэтом. Бывают в жизни такие совпадения…
– Итак, мы подошли к дню покушения на Ленина. Вот тут особенно хотелось бы, чтобы рассказ ваш был по возможности подробным.
– Да, наступила роковая дата – пятница, 30 августа 1918 года. По пятницам в Москве проводились «партийные дни», когда руководители страны и города должны были выступать перед жителями. Получив информацию о митингах, на которых могли появиться партийные руководители, Семенов распределил боевиков следующим образом.
Александровский вокзал закрепили за Лидией Коноплевой. Как «проштрафившийся», рабочий Усов поехал в наименее «перспективный» Петровский парк. На Хлебную биржу, находившуюся на Гавриковой площади в Басманном районе, были направлены Федоров-Козлов и Зубков.На завод Михельсона, где ожидалось выступление Ленина, направили Фанни Каплан и В.А. Новикова, одетого в матросскую форму. Оба были вооружены. У Каплан с собой находился пистолет браунинг модели 1900 года, заряженный 8 патронами. Часть пуль надрезали для увеличения их поражающей силы. На суде Лидия Коноплева утверждала, что Семенов отравил пули ядом кураре. По-видимому, пистолет или револьвер взял с собой и В.А. Новиков.
За два-три часа до начала митинга на Хлебной бирже секретаря Басманного райкома Е.М. Ямпольскую вызвали в МК партии и сообщили, что в связи с тревожным положением Владимиру Ильичу предложено сегодня не выступать. Дополнительно Загорский послал Ленину записку с предложением отменить в этот день публичные выступления. Просили его не ехать на митинг и члены семьи. Ленин никого не послушал.
– А что вы можете сказать о времени начала митингов? На этом ведь тоже строятся всякие кривотолки, в том числе и в недавней передаче «Дело темное» на телеканале НТВ.
– Время начала митингов известно. Сохранилось письмо Председателя ВЦИК Я.М. Свердлова от 29 августа, где он писал Ленину, что 30 августа митинги начнутся в 6 часов вечера, в связи с чем просил перенести заседание Совнаркома на более позднее время – после 9 часов вечера.
На Хлебную биржу для выступления приехали несколько видных работников партии. Среди них были А.М. Коллонтай и Емельян Ярославский. Ленина не ждали. Его приезд стал неожиданностью. Террорист Федоров-Козлов, хотя и находился рядом с Лениным, не смог набраться смелости выстрелить в него. Ленин говорил недолго, 15 – 20 минут. По словам шофера С.К. Гиля, «часов в шесть вечера мы покинули Хлебную биржу и поехали на завод бывший Михельсона, на Серпуховской улице. На этом заводе мы бывали и раньше несколько раз».
Митинги на заводе Михельсона проходили в самом вместительном гранатном цехе. Послушать выступления ораторов приходили не только рабочие завода, но и все желающие. Участники митингов знали, что для выступлений часто приезжают высшие партийные и государственные деятели. Нет данных о том, что Ленин куда-либо заезжал по пути от Хлебной биржи до завода Михельсона. В ленинской «Биографической хронике» говорится о том, что он приехал после 18 часов 30 минут. Сохранилась путевка на митинг, где значилась тема выступления: «Две власти. (Диктатура рабочих и диктатура буржуазии)».
Организаторы митинга Ленина не ждали, поскольку за три часа до этого в Московском комитете партии им объявили об отмене выступлений вождя. Вот почему, когда Ленин приехал, его никто не встречал. Учитывая, что в этот вечер ему предстояло провести заседание Совнаркома, требовавшее предварительной подготовки, он не затягивал выступления. Всего шофер Гиль ждал Ленина в машине не больше часа.
Гиль вспоминает, что через несколько минут после приезда к нему приблизилась женщина в коротком жакете, с портфелем в руке: «Она остановилась подле самой машины, и я смог рассмотреть ее. Молодая, худощавая, с темными возбужденными глазами, она производила впечатление не вполне нормального человека. «…Что, товарищ, Ленин, кажется, приехал?» – спросила она… Я всегда соблюдал строжайшее правило: никогда никому не говорить, кто приехал, откуда приехал и куда поедем дальше».
После окончания митинга из завода вышли несколько десятков человек. Ленин направился к автомашине, но его окружили слушатели. В момент выстрела Ленин собирался сесть в машину и находился напротив шофера. Потом Гиль показал: «Стрелявшую я заметил только после первого выстрела. Она стояла у переднего левого крыла автомобиля. Тов. Ленин стоял между стрелявшей и той, в серой кофточке [кастеляншей Павловской больницы Поповой], которая оказалась раненой».
– Шофер Гиль стал главным свидетелем по делу?
– Фактически да. В тот же день, 30 августа, Гиль подробнее рассказал о покушении: «По окончании речи Ленина, которая длилась около часа, из помещения, где был митинг, бросилась к автомобилю толпа, человек 50, и окружила его. Вслед за толпой в 50 человек вышел Ильич, окруженный женщинами и мужчинами, и жестикулировал рукой. Среди окруживших его была женщина блондинка, которая меня спрашивала, кого привез. Эта женщина говорила, что отбирают муку и не дают провозить. Когда Ленин был уже на расстоянии трех шагов от автомобиля, я увидел сбоку, с левой стороны от него, на расстоянии не больше трех шагов, протянутую из-за нескольких человек женскую руку с браунингом, и были произведены три выстрела, после которых я бросился в ту сторону, откуда стреляли, но стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе. Револьвер этот лежал под моими ногами. При мне револьвера этого никто не поднял. Но, как объяснил один из двух сопровождавших раненого Ленина, [он] сказал мне: «Я подтолкнул его ногой под автомобиль».
В своих воспоминаниях Гиль говорит: «Я тотчас же застопорил машину и бросился к стрелявшей с наганом, целясь ей в голову. Она кинула браунинг мне под ноги, быстро повернулась и бросилась в толпу по направлению к выходу. Кругом было так много народа, что я не решился выстрелить ей вдогонку, так как чувствовал, что, наверное, убью кого-нибудь из рабочих. Я ринулся за ней и пробежал несколько шагов, но мне тут вдруг ударило в голову: «Ведь Владимир Ильич один… Что с ним?» Я остановился… Я подбежал к Владимиру Ильичу и, став перед ним на колени, наклонился к нему. Сознания он не потерял и спросил: «Поймали его или нет?»… В эту минуту поднимаю голову и вижу, что из мастерских бежит в матросской фуражке какой-то странный мужчина, в страшно возбужденном состоянии. Левой рукой размахивает, правую держит в кармане и бежит стремглав прямо на Владимира Ильича. Мне вся его фигура показалась подозрительной, и я закрыл собой Владимира Ильича, особенно голову его, почти лег на него и закричал изо всех сил: «Стой!» – и направил на того револьвер. Он продолжал бежать и все приближался к нам. Тогда я крикнул: «Стой! Стреляю!» Он, не добежав несколько шагов до Владимира Ильича, круто повернул налево и бросился бежать в ворота, не вынимая руки из кармана».