– Квентин стал бы задавать вопросы, на которые мне не хочется отвечать. Как и Холмс. Я не собираюсь никому открывать карты в деле Лолы Монтес, разве что в случае крайней необходимости. Она моя мать. Может ею быть.
С этим я поспорить не могла. Я знала, где похоронена моя мать, а Ирен могла лишь догадываться, а еще я знала, что моя матушка была спокойной, преданной и любящей женой священника. Подруга, увы, подобным похвастаться не могла. На самом деле складывалось ощущение, что никто не любил Лолу так, как полюбила ее примадонна, и это казалось мне подлинной трагедией.
После десятиминутной прогулки (а я про себя называла нашу безумную вылазку именно прогулкой) Ирен схватила меня за рукав и затащила в дверной проем, в полумрак, где можно было спрятаться. Мы прижались к ветхой двери какого-то заброшенного дома, который напоминал мне о том, насколько опасный здесь район.
– Возьми сигару, – велела Ирен.
Одно дело – гулять по улицам, и совсем другое – курить.
– Не обязательно затягиваться, просто держи сигару в руках, пусть огонек тлеет. Ты будешь выглядеть как подозрительный тип, с которым никто не захочет связываться, а я легко тебя найду, когда вернусь.
Я взяла отвратительный вонючий цилиндрик рукой в перчатке.
– Все, я пошла, положу дневник и спрячусь в шкафу.
– Почему ты уверена, что сегодня придут с обыском?
– А я и не уверена.
– Значит, придется снова проделывать все то же самое?
– Если понадобится.
Я ничего не ответила, услышав об этой мрачной перспективе, и Ирен оставила меня в укрытии с сигарой в руке рядом с непрочной деревянной дверью. Я увидела лишь тень – это примадонна метнулась на ту сторону улицы к пансиону, а потом скрылась за зданием.
За время ожидания я о многом успела поразмыслить. Орущие дети наконец-то уснули. Я подозревала, что они вернутся на улицу еще до рассвета, начнут бойко торговать газетами или отправятся на двадцатичасовой рабочий день в лавку или на фабрику, а самые маленькие будут просто цепляться за передник отчаявшихся матерей.
Для меня, бывшей гувернантки, бедственное положение этих несчастных созданий было как заноза в сердце. В богатых семьях отпрысков холят и лелеют, а в нижних социальных слоях они предоставлены сами себе и часто становятся беспризорниками. Но даже в самых изысканных домах дети должны подчиняться всем требованиям взрослых: не шуметь, учить, что положено, невзирая на личные склонности и интересы. Взрослые хотят, чтобы малыши сидели тише воды ниже травы.
Что же остается делать ребенку? Без опеки дети – все равно что маленькие зверьки. Сверхопека превращает их в автоматы. Я даже порадовалась, что больше не работаю гувернанткой, поскольку я не слишком хорошо справлялась со своими обязанностями.
А с чем я справляюсь хорошо? Я умею помогать другим, например отцу или Ирен. Умею быть полезной, хотя, кажется, зачастую я полезна в крайне бесполезных вещах. Теперь еще выяснилось, что я подающая надежды фальсификаторша. Мне вспомнилось, как во время прошлых опасных приключений я оказалась один на один с Шерлоком Холмсом и как он позволил мне помогать ему. А потом звал меня «Хаксли», как какую-то служанку. Или как?.. Нет. Он слишком надменный. Все равно что шоколадный солдатик: вроде крепкий и твердый, но тает при первых же лучах солнца.
Сигара все еще тлела у меня руке. Уголек маленькой красной точкой горел в ночи, а аромат перебивал куда более неприятные запахи.
Вдруг я услышала чьи-то шаги по асфальту. Выглянув из дверного проема, я увидела, как по пустынной улице движется какой-то тип. Шаги его были такими же широкими, как мои, но он был заметно крупнее. Затем, на расстоянии метров двадцати позади него, я разглядела второго, а чуть поодаль еще и третьего, отстающего от второго ярда на четыре.
Они растянулись вереницей, как вороны, сидящие на заборе. Слившиеся с темнотой, еле заметные, они двигались по отдельности, но в унисон.
Сердце у меня заколотилось, и теперь, когда его не сдерживал корсет, стучало под бутафорским мужским пиджаком, как каблуки испанской танцовщицы.
Я почувствовала, что троица меня заметила, и не двигалась.
Они прошли мимо, решив, что я просто шатаюсь тут без дела, праздно курю или стою на стреме. Они прошли той же тропкой вдоль дома, что и Ирен.
Несмотря на сигару, я хлопнула в ладоши. А что прикажете делать? Нестись, чтобы предупредить подругу? Она-то там затаилась в засаде и ждет в гости подобную компанию. Ирен придет в ярость, если я нарушу ее замысел.
Но их вообще-то трое. Три темные фигуры на пустой улице. Они и правда не придали никакого значения тому, что кто-то ошивается возле противоположного дома? Или только притворились?
Как бы я хотела, чтобы у меня был сейчас маленький пистолет Ирен! Но она, наверное, прихватила его с собой.
Я так разволновалась, что сунула сигару в рот и затянулась. Какая гадость. Видимо, сигары – удовольствие для Ирен, Лолы и Годфри, но не для меня. Я прикусила губу. Сколько ждать? Если все пойдет как надо, то преступная троица удалится, прижимая к черным сердцам созданную мной фальшивку.
Я ждала. Сигара тлела, очень медленно, словно бы сдерживалась, как и я.
Я ждала. Минуты? Часы? Но из маленького прохода между пансионами никто не появлялся.
Я ждала, как мне было велено, но потом наступил момент, когда я уже не могла больше ждать!
Я вышла из укрытия и пересекла еле освещенную влажную улицу, которая пахла конским навозом и человеческой мочой. Что за ужасное место! Здесь нельзя оставить ребенка без присмотра. Нельзя оставить подругу одну. Нельзя самой оставаться одной.
Я помчалась вдоль здания, ведя ладонью по кирпичной стене совершенно непроизвольно, словно руки мне не принадлежали. Вонь из дворов позади многоквартирных домов обрушилась на меня. Я скользила рукой по кирпичам, пока обтрепанными кончиками пальцев перчатки не нащупала дверной проем.
Дверь поддалась моему натиску легко, словно занавеска. Я оказалась внутри, вдыхая стойкий запах солонины и капусты.
Комната должна быть слева от меня. А вдруг я спугну нечестивую троицу? Если так, то придется пробормотать извинения самым грубым голосом и спросить, где миссис Келли, благо, я знаю имя хозяйки. Можно притвориться, что я живу в этом ужасном месте. Если нужно, то я даже притворилась бы, что живу в аду. Все двери открывались, незапертые и без присмотра. Тревожный знак, но я слишком нервничала, чтобы это понять.
Комната выглядела как и раньше, разве что газовые фонари бросали отблеск на стены. Я увидела знакомый покосившийся шкаф. И темную дыру на месте камина. Я подбежала, присела на корточки среди разбитых кирпичей. Тайник, где Лола хранила дневник, был пуст. Мою фальшивку кто-то забрал!
Я поднялась, подошла к гардеробу и распахнула дверцу. Безумный план Ирен сработал!