Наконец мы завернули за угол, чтобы изучить черный вход в здание. Я издала вздох облегчения.
– Потише, мисс Хаксли. Совсем рядом спят люди.
Он прошел по следам до крыльца, где при свете фонаря, который я держала, подобрал с деревянных ступеней какие-то невидимые улики с помощью пинцета. Какие-то сухие травинки.
К счастью, нужная нам комната выходила прямо на задний двор, так что мы попали туда почти сразу, как вошли через черный вход.
Изучив и подергав дверь, Холмс забрал у меня фонарь.
– Мне многое надо осмотреть в комнате. Ждите тут, никуда не уходите.
– Могу я хотя бы присесть на крыльце?
Холмс махнул фонарем в сторону крыльца.
– Да, – сказал он и закрыл створки фонаря. Мы погрузились в кромешную тьму.
Холмс вошел в комнату, которую мы с Ирен так тщательно обыскали всего пару дней назад.
Я медленно опустилась на грязные ступеньки, радуясь, что испачкаю не платье, а всего лишь одежду с блошиного рынка. То было пустынное время между полуночью и рассветом, когда все порядочные люди сладко спят в своих постелях, а непорядочные заняты своими темными делишками.
Никто не шастал между рядами пансионов, но ночная жизнь давала о себе знать. В мусоре, который здесь был свален, раздавалось еле слышное позвякивание стекла и шуршание бумаги. Мыши, крысы и насекомые шебуршали в нем в поисках еды и убежища. Над головой хлопало на ветру, словно призрачный кнут или паруса, выстиранное белье, которое хозяйки оставили на ночь. Белые простыни колыхались, будто призраки, закрывая темное ночное небо.
Потом я услышала стук собачьих когтей по влажной мостовой и увидела собак, причем некоторые из них были довольно крупными. Я сидела неподвижно, стараясь не привлекать их внимания. Я не понимала, что Шерлок Холмс изучает в последнем жилище Лолы Монтес, и не знала точно, что принесет мне утро нового дня, – надежду или отчаяние.
Прошло много времени, прежде чем дверь за мной тихонько отворилась. Кто-то склонился надо мной.
– Ее здесь, разумеется, нет, хотя следы ее бурной деятельности присутствуют в избытке. Я должен идти по следу. Вы сможете нанять экипаж и вернуться в «Астор»?
Примерно тем же я занималась несколько часов назад. Теперь эта задача не казалась такой уж невыполнимой.
Я ничего не отвечала, а Холмс наклонился ниже, обдав меня запахом табака, который напомнил об Ирен, вернее, об ее отсутствии.
– Я должен пойти один. Утром я дам вам знать, что мне удалось выяснить.
Утро. Какое мучительное, печальное слово. Я сомневалась, что мне понравится то, что я узнаю «утром», чем бы ни занимался Шерлок Холмс весь остаток ночи.
Я поднялась. Колени похрустывали, как белье, висящее над нами.
– Буду ждать от вас новостей. – Я говорила, как его клиент.
Холмс мне не ответил, и я повернулась, чтобы упрекнуть его в невежливости, но он исчез, растворившись в нескончаемой тьме.
Я пошла в сторону улицы. Снова придется ехать одной в столь поздний час, но я будто оцепенела и не испытывала страха.
Как только я вышла на Бродвей, освещенный множеством фонарей, то смогла нанять экипаж. Я уселась внутрь, оценив пружины, и приказала себе вернуться в «Астор».
Брюнет, красавец, прекрасно одевается, бывает у нее ежедневно, а порой и по два раза в день. Его зовут мистер Годфри Нортон из Темпла [78] .
Шерлок Холмс (Артур Конан Дойл. Скандал в Богемии)
Бывает такая усталость, когда ничего не чувствуешь. Усталость, в которой самая истеричная натура слишком вымотана, чтобы снова и снова о чем-то думать. Именно в таком состоянии я вернулась к дверям нашего с Ирен номера. В руке я сжимала ключ, хотя и не знала точно, как воспользоваться этим приспособлением.
Как боялась я этой пустоты за дверью, ужасающего факта исчезновения Ирен. Она пропала. Возможно, навсегда. Но идти мне больше было некуда.
Я сунула ключ в замочную скважину при свете газового фонаря на стене.
Я подергала ключ, забыв, как обходиться с этим замком… вернее, никогда и не знала, поскольку Ирен всегда шла первой, как и во многом другом, и открывала дверь.
Слезы наворачивались на глаза, но я боролась, хотя рядом не было никого, кто велел бы мне сдержать их. Темнота в номере меня удивила. Воздух показался холодным, хотя на улице остатки летней жары еще давали о себе знать.
Я не помнила, где включается газовое освещение, поскольку это еще одна вещь, которую Ирен торопилась сделать первой, как торопилась она и в пансион…
Я прошлась вдоль стены, слушая, как мои ноги шаркают по голому полу, и ощупывала стену на уровне плеча. Может, надо было пойти не направо, а налево от двери?
Я собралась было повернуться, но… надо мной вдруг нависла черная осязаемая темнота.
Эта темнота тут же окутала меня, как ковер Клеопатру [79] , только этот ковер был соткан из шерсти с довольно-таки прочной основой, поскольку я пиналась и била по нему кулаками, молча сопротивляясь.
Кто-то высокий и большой схватил меня, и мы боролись возле стены. Паника при воспоминании о трех злоумышленниках придала мне сил. Даже наша Мессалина не боролась так отчаянно в смертельной схватке с коброй.
Кобра! Кобра. Я знала, что раньше так называли британских шпионов в Индии. Так это Квентин? Зашел нас навестить и, найдя наши комнаты подозрительно пустыми, решил остаться.
– Квентин? – спросила я темную фигуру.
Она могла бы не отвечать мне, но ответила:
– Нелл? Что на тебе надето, ради всего святого? Где Ирен?
Я открыла рот, но ничего не могла сказать от изумления.
Наконец кто-то из нас задел газовый выключатель.
Пламя газового фонаря наконец осветило черты человека, который удерживал меня, полусхватив-полуобняв.
– Годфри? Годфри! Слава богу, что ты здесь!
Годфри был полной противоположностью Шерлоку Холмсу. Он не стал отпаивать меня водой, а принес мне бренди.
Он тоже усадил меня, но на диван посреди комнаты, а затем обошел комнату, включив все лампы так, что комната засияла, словно бальный зал.
– Ирен постаралась, – сказал он, осматривая мой костюм.
Разумеется, я при этих словах снова зарыдала.
Годфри сел рядом, обняв меня за плечи.