Одиссей был так потрясён и погружён в собственные мрачные мысли, что не заметил, как оказался перед родным домом. Он сразу направился в арку, так как парадный подъезд давно был заколочен. Дворник и швейцар исчезли вскоре после октябрьского переворота вместе с большинством прежних жильцов. Освободившиеся квартиры были превращены в коммуналки и заселены по специальным мандатам Моссовета представителями победившего класса. В подъезде Лукова встретил уже ставший привычным запах запустенья и немытых пелёнок. Часть лестницы была завалена всяким мусором. Электричества в парадном давно не было. Так что пока мужчина преодолел первые два пролёта, он исчиркал пол коробка спичек.
Лишь две квартиры пока ещё занимали прежние хозяева. На последнем этаже доживал свой длинный век адмирал в отставке, – лишённый пенсии старик с дочерью – старой девой. В прежние времена оттуда по вечерам частенько доносились фортепьянные партии – семейство не теряло надежды приманить жениха, которого не интересовало бы приданное, зато очень привлекала духовная жизнь потенциальной невесты. Но за последний год Луков ни разу не слышал уютного музицирования, и если бы однажды случайно не столкнулся на лестнице с дочерью отставного флотоводца, которая сообщила, что батюшка её ещё жив, то решил бы, что и их унесло лихое время.
Прямо на лестничной площадке третьего этажа жгли костёр из книг и пили самогон несколько субъектов запойного вида. Какой-то небритый тип в ватнике злорадно «прожевал», не вынимая папироски изо рта, и призывая в свидетели такого же разбитного вида приятеля:
– Гляди, Гришань, сосед вернулся! А мы то надеялись, что ему в Чеке юшку пустили… Везучий, падла! Ну да ничего! Скоро эта буржуйская морда вместе со своим доходягой-папашей переедет отсель на ближайшую помойку! А мы по ним поминки справим. Верно, Гришаня?
Торопливо отперев ключом дверь, Одиссей тут же запер её за собой. Наконец, он в знакомом с детства мирке, где, несмотря на все проносящиеся над этим городом социальные бури и потрясения, всегда чувствовал себя спокойно и уверенно! Правда, в квартире было темно и очень холодно. И не единого звука. Молодой человек позвал из прихожей отца. Ответом ему была гробовая тишина. У Одиссея стали ватными ноги от ужаса. Он вдруг ярко представил в собственном воображении, как сейчас обнаружит холодный труп самого дорогого ему человека.
Не снимая одежды – прямо в пальто и ботинках Одиссей бросился в комнаты. И тут же к огромному своему облегчению услышал доносящейся из дальней комнаты кашель и слабый голос отца:
– Я тут, сынок. Слава Богу, ты вернулся!
В отцовском кабинете было темно. Вначале молодой человек наткнулся на ширму, из-за которой снова послышался отцовский кашель. Одиссей зажёг фитиль керосиновой лампы. Отец лежал на диване в домашнем халате, накрытый пледом. Лицо его было очень бледным, даже жёлтым. Он страшно ослаб. Оказалось, он почти ничего не ел в последние дни. Только пил пустой свекольный чай. Иногда его навещала бывшая кухарка. Когда могла она покупала где-то на свои скромные средства мёрзлую картошку, свекольную ботву, другую доступную ей еду и варила из них каши и борщи, подкармливая бывшего хозяина, который всегда был очень добр по отношению к ней. Если бы не эта сердобольная женщина, Одиссей конечно бы не застал отца живым. Хотя затяжная простуда и недостаточное питание сильно подточили силы отца.
Молодой человек наклонился к старику, нежно обнял его, поражаясь его худобе.
– Я же писал тебе в последней записке из камеры, что скоро мы встретимся. Теперь всё будет хорошо, я выхлопочу тебе паёк.
– Слава угодникам, ты вернулся! – сияя от счастья, прохрипел отец. – Ты знаешь, сынок, я человек не религиозный, но после того как тебя забрали, я только и делаю, что молюсь о твоём возвращении.
В ответ на вопрос сына: зачем он отгородился в пустой квартире ширмой, отец ответил, что сделал это на случай внезапного визита бывшей кухарки, чтобы она не застала его в не слишком приличествующем спящем виде. Он попросил сына помочь ему сменить домашний шлафрок (домашний халат) на сюртук – даже перед ним старый профессор не хотел выглядеть неподобающим образом.
Чтобы скрыть подступившие слёзы радости Одиссей отправился на кухню готовить обед. С собой он принёс объёмистый куль со всякой вкусной и питательной всячиной. Этот пакет с настоящим сокровищем ему вручил на прощание Вильмонт, не смотря на все протесты Лукова. В пакете, помимо хлеба, сыра, колбасы и яблок, оказалась даже бутылка кагора. Так что молодому человеку удалось накрыть просто шикарный по нынешним временам стол.
За едой Одиссей рассказал отцу о предложении, которое ему сделал сам Дзержинский. Отец к удивлению Лукова сразу и беззаговорочно поддержал его решение, причём рассуждал он примерно так же, как и бывший царский генерал Вильмонт:
– Знаменитый египетский поход Наполеона был ничем иным, как попыткой революционной Франции оттяпать жирный кусок от богатого колониального имущества «Владычицы морей», то есть революционной авантюрой чистой воды, вроде в той, в которую нынче снаряжают тебя. Тем не менее, благодаря тому, что в поход с Бонапартом отправились не только воины, но и лучшие умы французской науки, мир получил множество великолепных открытий. Чего стоит одна только расшифровка Шампольоном древних иероглифов на знаменитом Розеттском камне, которая стала прорывом в египтологии.
Лукову-младшему было очень важно услышать это. Но радость его сразу сменилась печалью, стоило молодому человеку вспомнить обращённое к нему лицо несчастной Свекольниковой. Сколько в нём было удивления и надежды!
Нет, Одиссей не мог держать это в себе. Ему необходимо было поделиться своей душевной болью с родным человеком:
– Отец, сегодня я поступил низко, о чём теперь искренне сожалею. Поверь, я не ищу себе оправданий. Но мне очень хотелось бы как-то исправить дело.
И Одиссей рассказал родителю про инцидент возле тюрьмы.
– Могу себе представить, что она подумала, увидев меня на свободе, в то время как её муж всё ещё в застенках. Подозреваю, что профессорша пожелала мне гореть в аду за моё предательство.
Лицо отца стало скорбным. Тут Одиссей заметил, что на безымянном пальце его правой руки отсутствует обручальное кольцо. После смерти матери, Одиссей несколько раз случайно становился свидетелем, как отец разговаривает с этим кольцом. Молодой человек бросился к комоду, достал шкатулку с семейными драгоценностями. Она была пуста.
Тяжело вздохнув, отец пояснил, что кольцо пришлось продать, чтобы купить продукты для тюремных передач.
Они выпили кагора. Поставив рюмку на стол, отец задумчиво протянул:
– Я слышал, она сильно бедствует.
– Ты о Свекольниковой?
– М-да… Знаешь что сынок: собери-ка ты часть этих деликатесов обратно в пакет, да отнеси их ей.
– И что я ей скажу?
– Всё как есть – честно. Ты ведь не сделал ничего дурного, никого не предал, не оклеветал. Тебе нечего стыдиться.