Зачем бы браконьеры стали стрелять в пастушью собаку? На их месте самым правильным было бы убежать. Может, это очень глупые браконьеры?
Дождь усилился, к нему добавился холодный восточный ветер. На мне был толстый меховой плащ, высокие сапоги и лисья шапка, так что холода я не чувствовал, а вот Уиллиболд, несмотря на шерстяную накидку и шляпу, уже по-настоящему дрожал в своем черном одеянии.
– Надо бы увести тебя в дом, – сказал я. – В твоем возрасте вредно мерзнуть.
– Я не ожидал, что польет дождь, – ответил Уиллиболд. Вид у него был жалкий.
– К середине дня пойдет снег, – добавил пастух.
– Ведь у тебя где-то поблизости хижина? – спросил я у него.
Он указал на север.
– Сразу за рощей, – ответил он, вытянув руку в сторону плотно растущих деревьев, между которыми вилась тропинка.
– Там есть очаг?
– Да, лорд.
– Веди нас туда, – сказал я.
Я решил оставить Уиллиболда у огня и съездить за теплым плащом и лошадью, чтобы отвезти его к себе домой.
Мы пошли на север, и собаки снова зарычали. Я оглянулся и увидел каких-то людей у края леса. Они стояли неровной шеренгой и смотрели на нас.
– Ты их знаешь? – спросил я у пастуха.
– Они не местные, лорд, и их эддера-а-диз, – ответил он, имея в виду, что их тринадцать. – Несчастливое число, лорд. – Он осенил себя крестным знамением.
– Что?.. – начал отец Уиллиболд.
– Тихо, – перебил я его. Обе пастушьи собаки скалились. – Разбойники, – догадался я, продолжая смотреть на чужаков.
– Святого Алнота убили разбойники, – обеспокоенно проговорил Уиллиболд.
– Значит, не все, что делают разбойники, плохо, – сказал я. – Но эти – полные идиоты.
– Идиоты?
– Напасть на нас – редкий идиотизм, – пояснил я. – Их поймают и разорвут на части.
– Если они прежде не убьют нас, – сказал Уиллиболд.
– Шевелись!
Я подтолкнул старика к леску и, положив руку на рукоятку меча, последовал за ним. Вместо «Вздоха змея», моего большого боевого меча, я сегодня вооружился клинком поменьше и полегче, тем, который я забрал у датчанина, убитого мною в Бемфлеоте. Хотя это был хороший меч, я пожалел, что сейчас со мной нет «Вздоха змея». Я оглянулся. Все тринадцать чужаков уже перебрались через канаву и следовали за нами. У двоих были луки. Остальные были вооружены топорами, ножами или копьями. Уиллиболд начал задыхаться и замедлил шаг.
– Что это? – с трудом произнес он.
– Бандиты? – предположил я. – Бродяги? Не знаю. Бегом!
Я буквально втолкнул его в лес, вытащил меч из ножен и повернулся лицом к преследователям, один из которых уже доставал стрелу из колчана на поясе. Его действия убедили меня в том, что благоразумнее будет уйти в лес вслед за Уиллиболдом. Кольчуги на мне не было, только толстый меховой плащ, который не мог защитить от охотничьей стрелы.
– Не останавливаться! – крикнул я Уиллиболду и захромал по тропинке.
В битве при Этандуне меня ранили в правое бедро. Ранение не мешало ходить, и я даже мог небыстро бегать, но сейчас мне вряд ли удалось бы оторваться от преследователей. Они уже были на расстоянии полета стрелы от меня. Вторая стрела со свистом пронеслась сквозь ветки. «Каждый день похож один на другой, – подумал я, – кроме тех дней, когда становится интересно». Деревья и плотный кустарник мешали преследователям увидеть меня, но они решили, что я последовал за Уиллиболдом, и тоже ступили на тропу. Я же спрятался в плотных зарослях остролиста и укрылся плащом, чтобы они не заметили мои светлые волосы. Преследователи прошли мимо моего укрытия и даже не посмотрели в мою сторону. Два лучника шли впереди.
Я пропустил их вперед и выбрался из зарослей. Я слышал их разговор и по говору понял, что они саксы, возможно, из Мерсии. Грабители, решил я. Поблизости сквозь густые леса проходила римская дорога, и бесхозные людишки устраивали засады на путников, которые, чтобы защититься, путешествовали большими караванами. Я дважды водил свой военный отряд на охоту за такими разбойниками и был уверен, что мне удалось убедить их не заниматься своим ремеслом рядом с моим поместьем. Вот почему сейчас я никак не мог понять, откуда взялись эти чужаки. Они совсем не были похожи на бродяг, случайно забредших в чье-то поместье. Я ощутил, как по спине пробежали мурашки.
Я осторожно приблизился к краю леса и увидел чужаков рядом с хижиной пастуха, которая больше напоминала стог сена. Пастух построил ее из веток и присыпал землей, а наверху оставил отверстие для дыма. Пастуха нигде видно не было, а вот Уиллиболда чужаки уже успели схватить. Судя по всему, они не причинили ему вреда – вероятно, его защищал статус священника. Уиллиболда сторожил только один человек, остальные, должно быть, догадались, что я все еще в лесу: они внимательно вглядывались в заросли, скрывавшие меня.
А потом неожиданно слева от меня выскочили две пастушьи собаки и с лаем бросились на чужаков. Гибкие и стремительные, они кружили вокруг чужаков, то и дело бросаясь на них, щелкая зубами у их ног и отбегая. Только один из чужаков был вооружен мечом, но по тому, как неуклюже он замахнулся на суку, когда она подскочила к нему, и промахнулся, я понял, что владеть им он не умеет. Один из двоих лучников поднял лук и оттянул тетиву, но вдруг упал, как будто его ударили невидимым молотом. Он повалился на спину, а стрела взвилась в небо и упала между деревьями позади меня, не причинив никому вреда. Собаки припали на передние лапы и, оскалившись, зарычали. Поверженный лучник пошевелился, но встать, по всей видимости, не смог. Остальные испуганно сбились в кучу.
Другой лучник поднял лук и вдруг отпрыгнул, выронил оружие и прижал руки к лицу. Я разглядел струйку крови, яркой, как ягоды остролиста. Кровь окрасила белый снег под ногами лучника, который не отнимал рук от лица и сгибался от боли. Собаки залаяли и ринулись в лес. Пошел мокрый снег, тяжелые ледяные капли громко застучали по голым веткам. Двое из чужаков двинулись к хижине пастуха, но были остановлены окриком вожака. Он был моложе остальных и выглядел более зажиточным, во всяком случае, не таким нищим. Его узкое лицо украшала короткая светлая борода, облик дополнял проницательный взгляд. Он был одет в длинный кожаный жилет, под которым я заметил кольчугу. Значит, он либо воин, либо просто украл кольчугу.
– Лорд Утред! – позвал он.
Я не ответил. Мое укрытие было надежным по меньшей мере сейчас. Я знал, что мне нельзя шевелиться: ведь они наверняка оглядывают заросли, напуганные нападением невидимого противника. Кстати, а кто это был? Скорее всего боги, подумал я, или, возможно, христианский святой. Алнот, вероятно, ненавидит разбойников, если они убили его, а эти чужаки – точно разбойники, и кто-то послал их, чтобы убить меня. В этом не было ничего удивительного, потому что в те годы у меня имелось немало врагов. Враги есть у меня и сейчас, хотя я живу за надежным палисадом в Северной Англии, но в ту далекую зиму восемьсот девяносто восьмого года Англии еще не существовало. Были только Нортумбрия и Восточная Англия, Мерсия и Уэссекс, и в первых двух правили датчане, Уэссекс принадлежал саксам, а в Мерсии царил хаос: одну часть занимали датчане, другую саксы. Я сам себе напоминал Мерсию, потому что родился саксом, а воспитан был датчанином. Я продолжал поклоняться датским богам, но судьба обрекла меня защищать саксов-христиан от вездесущих датчан-язычников. Так что многие датчане могли желать моей смерти, однако мне трудно было представить, чтобы для этого дела кто-то из них нанял бы разбойников из Мерсии. Были еще и саксы, которые с радостью посмотрели бы, как хоронят мой хладный труп. Мой кузен Этельред, лорд Мерсии, даже заплатил бы за то, чтобы увидеть, как забрасывают землей мою могилу. Но он подослал бы ко мне воинов, а не бандитов, ведь так? И все же мне казалось, что скорее всего за этими чужаками стоит именно он. Он был женат на Этельфлед, дочери Альфреда Уэссекского, однако я уже успел наставить Этельреду большие рога, и он, по всей видимости, решил щедро отблагодарить меня за это, послав ко мне тринадцать разбойников.