– Я познакомилась с вашим младшим сыном. Он просто чудо!
– Большое спасибо, мальчишка действительно хорош, – искренне согласился Николас. – Полагаю, он уже успел подружиться со всеми, включая матросов. Времени зря не теряет и с удовольствием участвует в светской жизни.
– Как и я, – с чувством добавила Моник и взглянула с особенным выражением. – Мне очень понравилось с вами танцевать, тем более что вот уже несколько месяцев не танцевала совсем.
– У вас превосходно получается, – искренне похвалил Николас. Ей бы хотелось, чтобы галантный кавалер потребовал большего, однако в глазах его застыла глубокая печаль; было ясно, что путешествие радости не доставляет. Господин держался в высшей степени благородно, однако спрятать боль ему все равно не удавалось. Казалось, он потерял очень дорогого человека. На самом же деле в тот день Николас фон Бинген лишился родины и навсегда попрощался с отцом и лучшим другом. Моник предполагала, что он расстался с женщиной, но утрата была намного значительнее: на далеком берегу Европы осталась вся его жизнь.
– Спасибо за комплимент, – кокетливо ответила француженка. – Может быть, удастся продолжить успешное партнерство? Кажется, завтра нам обещают казино, а послезавтра предстоит маскарад. – На каждый вечер было запланировано особое развлечение, и она приготовила множество туалетов. Николас уже успел оценить изысканность и наряда, и фигуры. Для кого-то Моник оказалась бы желанной добычей, но только не для него, особенно в эту минуту. Ему хватало и здравого смысла, и хороших манер, чтобы трезво оценить обстановку и сохранить нейтралитет. Отныне эта сторона жизни закрыта: ему нечего предложить женщине, ни о стабильности, ни о приятной жизни говорить не приходится. Все это в прошлом. Николас пытался противостоять приступу меланхолии, хотя все еще остро переживал события ушедшего дня. Больше того, он до сих пор пребывал в состоянии шока, и Моник это видела.
– Буду счастлив проводить вас в казино, – любезно произнес фон Бинген, хотя и не собирался пускаться в азартные игры с теми мизерными деньгами, которыми располагал. Отец оплатил поездку в первом классе, а наличные следовало строго экономить, чтобы впоследствии потратить на обустройство детей. Беззаботное, полное удовольствий существование внезапно кануло в прошлое. Николас мгновенно повзрослел и начал понимать, что случайная игра даже на несколько сотен марок отныне не для него, в то время как для молодой вдовы подобный проигрыш определенно ничего не значил. Разница в жизненных обстоятельствах категорически исключала даже легкий флирт. Став чужим в собственной стране, потеряв привычный с детства мир, он больше не принадлежал к кругу богатых и беззаботных. Моник не могла проникнуть в суть трагедии, однако сам он ясно понимал пропасть между собой прежним и нынешним странным существом, больше похожим на привидение. А еще через неделю он превратится в циркового наездника. Сюрреалистический поворот судьбы приводил в ужас, сознание отказывалось принимать новое состояние.
– Спокойной ночи. Увидимся завтра, – произнесла Моник, обольстительно улыбнулась и скрылась за дверью. В глубокой задумчивости Николас направился к себе. Истинного вожделения он не испытывал, однако если бы что-то подобное случилось, прикоснуться к ней он бы не смог. Их разделяла непреодолимая пропасть.
Прежде чем вернуться в свою каюту, Николас зашел к мальчикам. Оба крепко спали, а Лукас по обыкновению прижимал к груди любимого плюшевого медвежонка, с которым никогда не расставался. И на нем была любимая голубая пижама. Лицо Тобиаса во сне выглядело спокойным, даже умиротворенным – лицо чистого мальчика. Николас вернулся к себе, сел в глубокое кресло и зажег сигару. Предстояло обдумать все, что произошло. Налил рюмку коньяка и долго сидел в темноте, при свете луны, глядя на яркий огонек сигары и пытаясь предугадать будущее.
Вечер в казино в обществе Моник прошел так же приятно, как и предыдущий. Когда игра закончилась, они много и с удовольствием танцевали. Николас всегда любил риск в разумных пределах, но сегодня только дважды сыграл в рулетку, да и то на небольшие суммы. И проиграл. Моник выиграла пятьсот марок, а он проявил осторожность и больше рисковать не стал.
Мальчикам на корабле очень нравилось, погода стояла прекрасная, лошади чувствовали себя хорошо. Но на третий вечер, в середине пути, во время маскарада, разыгрался самый настоящий ноябрьский шторм. Корабль метался по волнам, словно щепка. Извинившись перед Моник, совершенно не подверженной морской болезни, Николас отправился проверить сыновей и лошадей. Мальчики, к счастью, от качки не пострадали и отлично проводили время в своей каюте, а вот несчастные животные обезумели от страха, и несколько часов подряд Николас напрасно пытался их успокоить. Да и что он мог сделать? Только оставаться рядом, гладить, похлопывать и ласково уговаривать. Ощутимой пользы уговоры не приносили, но уйти и оставить лошадей на произвол судьбы Николас не мог: так много они значили в его судьбе и судьбе его детей. Глубокой ночью, когда шторм разбушевался с невиданной жестокостью, случилось самое страшное: Плуто печально взглянул на хозяина и лег – зловещий знак. Николас отлично понимал, что произойдет, если прекрасный жеребец перестанет держаться на ногах, однако остановить любимца не мог. Знал он и то, что если конь не поднимется через несколько часов – самое большее, в течение дня, – то умрет. Появиться во Флориде с одной лошадью липицианской породы, а тем более без обещанного жеребца, было невозможно. Нина, конечно, очаровывала неподражаемой грацией, но главным в паре оставался, несомненно, Плуто: он привлекал всеобщее внимание безупречной чистотой породы, красотой, силой и статью.
Николас оставался рядом всю ночь, но к утру положение не улучшилось. Шторм усиливался. Чтобы справиться с нарастающей паникой, он вернулся в каюту, переоделся и пошел в столовую на завтрак. Мальчики почувствовали себя неважно и остались у себя. О болезни Плуто отец не сказал им ни слова; если конь откажется встать, еще настанет время для ужасной новости. И все же он продолжал надеяться, что, когда шторм окончится, красавец все-таки найдет силы подняться.
В столовой Николас встретил Богарта Томпсона. К завтраку собралось всего несколько пассажиров. Большинство страдали от морской болезни и не смогли выйти из кают. Американец сказал, что его жена чувствует себя очень плохо. Сам он, однако, оказался крепким орешком, а Николас никогда не боялся никакой, даже самой жестокой качки. Он признался, что один конь занемог, и попросил совета.
– К сожалению, сделать ничего нельзя, – озабоченно ответил Томпсон. – Остается только ждать, не поднимется ли бедняга сам. Как правило, если жеребец лег, то это смертный приговор. Сколько часов он уже лежит? – Николас ответил, и Томпсон понимающе кивнул. – В прошлом году то же самое случилось с моей кобылой. Я надеялся, что она все-таки встанет на ноги и выживет, но напрасно. Через два дня пришлось застрелить. Да она и сама бы через пару часов скончалась. Если этот чертов шторм скоро стихнет, шанс на спасение есть, но если и дальше будет так же швырять, боюсь, все кончится плохо. Скорее всего, у него морская болезнь. – От подобного комментария настроение испортилось окончательно. – Если хотите, после завтрака на него взгляну, – предложил американец.