– Мой муж – очень богатый человек.
– Нам очень хорошо известно, кто ваш муж. – Патрик сплюнул на землю. – Вы – предатель. И вы и ваш братец умрете, вас казнят, как и поступают с предателями.
– Вы могли бы потребовать за нас выкуп, – выкрикнула Маргарет, разговоры о казни лишили ее привычной уверенности.
– Могли бы. – Патрик потер пальцем щеку. – Но тогда я был бы ничем не лучше вас. Вы, должно быть, думаете, что я бесчувственная скотина. Когда-то давно я пожалел бы милую леди вроде вас. Но я понял, что миру нужны жестокие люди, чтобы делать работу, за которую никто больше не хочет браться. Иначе правосудию никогда не восторжествовать.
Маргарет нахмурилась.
– Правосудию? О каком правосудии вы говорите?
– О страданиях нашего народа. Вы их видели. Я знаю, что видели. Ваш брат нам рассказывал, по-этому мы с ним были так поражены, когда вы вышли замуж за этого английского лорда.
Патрик нагнулся и опустил руки на колени Маргарет.
– Я только хочу, чтобы они страдали так же, как и мы.
– Это не облегчит вашей боли, – тихо сказала она, понимая, что когда-то давно и Патрик был хорошим человеком.
– Моя боль никогда не пройдет, – ответил он так же тихо. – Разве вы забыли, Маргарет? Тела плачущих младенцев, англичан, заявляющих, будто мы слишком ленивы, чтобы рыбачить и кормить собственные семьи… Даже когда квакеры доказали, что вода ушла. Они заставляли мужчин и женщин работать до потери сознания за миску супа. – Губы Патрика задергались. Он скривился. – Я не могу этого забыть. Позор, что вы забыли.
– Я не забыла. – Ее дыхание стало тяжелым и прерывистым, злость сменилась печалью и горечью. Во всем виновато горе. Горе превращает людей в чудовищ, если рядом нет никого, чтобы облегчить их страдания. – Я была там. Я потеряла мать и отца во время голода, хотя они умерли не от недостатка еды. Я видела тела мальчишек, разорванные на куски нелепой войной, я видела сломленные разум и сердца тех, кто выжил. Разница между нами в том, Патрик, что мной боль не руководит. Вами руководит.
Его темные глаза сверкнули от злости, и он начал подниматься, когда над его головой взметнулась веревка и обхватила его за шею.
Язык Патрика вывалился изо рта, глаза выкатились. Он отчаянно потянулся назад, пытаясь ухватить нападавшего.
Маргарет приглушенно вскрикнула.
За спиной Патрика стоял Мэтью и с мрачным безжалостным лицом затягивал веревку все туже и туже.
Патрик выхватил из кармана лезвие, повернул его и вонзил назад.
– Нет, – закричала она.
Лицо Мэтью скривилось от удара, но он не выпустил веревку, даже когда Патрик ударил снова.
Охваченная ужасом, леди Стенхоуп забилась в своих оковах, но все бесполезно. Она не могла пробиться к своему брату.
Патрик молотил руками, но не мог обернуться или попасть в цель. Его движения замедлились, но это не остановило Мэтью, который дергал веревку, даже когда краска сошла с его лица.
Челюсть Патрика отвисла, мышцы лица расслабились. Он уронил окровавленный нож и свалился на пол.
Захрипев, глотая катившиеся из глаз слезы, Мэтью отпустил веревку и выдернул кляп изо рта.
– Ох, Сорока, – простонал он. – Прости меня.
Маргарет не могла сделать вдох. Она была уверена, что умрет, и так сосредоточилась на Патрике, что не заметила, как Мэтью удалось освободиться. А теперь ее брат ускользает от нее.
Его рубашка потемнела от крови и прилипла к груди. Мэтью покачнулся, зачарованно уставившись на распростертое тело Патрика.
– Мэтью, – тихо заплакала Мэгги.
Он дернулся к ней. Не говоря ни слова, он распутал узлы и упал на колени. Маргарет ничего не могла поделать. Она завыла и упала рядом с братом. Она схватила его за руки, словно могла удержать его на этом свете.
Он посмотрел на нее.
– Я люблю тебя. Пожалуйста, прости.
Слезы ослепили Маргарет, но она не отпускала брата. Она крепко прижала его к себе.
– Я тоже тебя люблю. Пожалуйста, не оставляй меня.
Мэтью сделал неровный вдох.
– Мне холодно.
– Мэтью? – позвала Мэгги, признаки были слишком очевидными. Она не могла не понимать, что происходит, не с ее подготовкой, неважно, как бы ей этого не хотелось.
– Я скоро их увижу, – неожиданно сказал он, его лицо приняло умиротворенное выражение.
– Кого? – глупо спросила она.
– Мать и отца. Я скоро их увижу.
Ее тело затряслось от всхлипов. Она улыбнулась сквозь слезы, не в состоянии отпустить его.
– Передай им, что я люблю их.
– Я п-передам, – с этими словами глаза Мэтью закрылись, и его тело расслабленно соскользнуло в глубокий сон, от которого еще никому не удавалось очнуться.
Маргарет молча сидела возле его неподвижного тела, не в состоянии поверить, что ее младший брат, которого она так сильно любила, умер. Она прижала пальцы к его шее. Она надеялась, ждала. Его кожа оставалась безучастной под ее пальцами.
Мэгги понятия не имела, сколько времени прошло, прежде чем она поняла, что здесь небезопасно оставаться. Она произнесла вслух.
– Мне нужно уходить.
Маргарет встала на ноги и двинулась к лестнице. Как можно тише она поднялась наверх.
Отпертая Патриком дверь распахнулась. Маргарет вглядывалась в то, что казалось заброшенным складом. Ее встретила полная тишина. Она подождала, когда глаза привыкнут к полумраку, и заметила в другом конце помещения нечто похожее на выход. Тихими, но решительными шагами она направилась в ту сторону и сделала глубокий вдох.
Распахнув дверь, она вышла в холодную ночь. Ее встретил громкий окрик.
– Руки вверх.
Маргарет заморгала, сосредоточившись на голосе.
Констебль весь в синем стоял меньше чем в десяти футах. За ним – еще десяток.
У Маргарет упало сердце. Она спасена, но для ее брата уже слишком поздно.
– Маргарет?
Она замотала головой, не веря своим ушам.
– Маргарет, слава богу! – Джеймс бросился вперед, но остановился при виде ее. – Господи, ты ранена?
Мэгги никогда не видела ничего чудеснее ожидавшего ее человека и настоящей армии, готовой прийти ей на помощь. Почему он решил, что она ранена? Она посмотрела вниз.
Платье было темным от крови, и ее лицо сморщилось.
– Это не моя кровь.
Джеймс перевел взгляд с испачканного наряда на ее лицо.
– А чья, дорогая?
– Моего брата, – ответила Маргарет, с трудом узнавая собственный голос. – Он… он мертв. Тело… в подвале.