– Роберта. Люблю, – твердо заявила Даглесс. – Может, вернувшись в Штаты, мы все с ним выясним. А может, он узнает, что браслет у меня, и приедет сюда.
Нельзя забывать Роберта! По сравнению с этим человеком Роберт кажется совершенно безопасным.
– Вот как, – бросил Николас, направляясь к двери.
Даглесс едва поспевала за ним.
– И что это означает?
– Только то, что означает.
Но Даглесс отчаянным рывком загородила дверь.
– Если хочешь сказать что-то, не молчи.
– Этот Роберт приедет за украшением, но не за женщиной, которую любит.
– Конечно, он приедет за мной, – отрезала она. – Просто… просто Глория – избалованная девчонка, но она его дочь, и Роберт, конечно, поверил ей. И перестань так смотреть на меня! Роберт – прекрасный человек. По крайней мере, его будут помнить за то, что он делал на операционном столе, а не за…
Она осеклась, увидев лицо Николаса.
Повернувшись, он направился к двери.
– Николас, мне очень жаль! – воскликнула она, поспешив за ним. – Я не хотела сказать ничего подобного! Не ты виноват, что остался в памяти людей только как любовник Арабеллы. Это наша вина! Слишком много смотрим телевизор, слишком часто читаем «Нэшнл инкуайрер». Наша жизнь переполнена сенсациями. Колин, пожалуйста!
Даглесс остановилась и устало опустила голову. Неужели он сейчас уйдет и тоже бросит ее?
Она не видела, как он вернулся и дружески обнял ее за плечи.
– Интересно, здесь продают мороженое?
Дождавшись ответной улыбки, он снова приподнял ее подбородок и вытер одинокую слезу.
– Опять у тебя глаза на мокром месте? – тихо спросил он.
Даглесс покачала головой, не доверяя собственному голосу.
– Тогда пойдем. Если я верно помню, в этой шкатулке лежит жемчужина величиной с мой большой палец.
– Правда? – ахнула Даглесс. Она совсем забыла про жемчужину! – И что-то еще?
– Сначала чай. Чай, булочки и мороженое. Потом я покажу тебе, что там лежит.
Они вместе вышли из заброшенных комнат, миновали очередную группу и оказались во дворе.
В кафе командовал Николас. Даглесс сидела за столом и ждала, пока он разговаривал с женщиной за прилавком. Та качала головой в ответ на его вопросы, но Даглесс почему-то казалось, что он получит все, что только пожелает.
Николас обернулся и поманил ее к себе. Они вышли из кафе и побрели по саду, остановившись только под тенью тиса, усыпанного красными ягодами. Обернувшись, Даглесс увидела женщину и мужчину, тащивших два больших подноса с чаем, пирожными, маленькими сандвичами со срезанными хлебными корочками и любимыми булочками Николаса.
Николас, не обращая внимания на официантов, расстилавших покрывало на траве, грустно вздохнул.
– Это был мой цветник, – пояснил он. – А вон там находился насыпной холм.
После ухода официантов Николас помог ей сесть на покрывало. Она налила чай, добавила молока, наполнила тарелку едой и протянула ему.
– Сейчас? – спросила она.
– Сейчас, – улыбнулся он.
Рука Даглесс нырнула в сумку. На свет появилась старая хрупкая шкатулка из слоновой кости. Затаив дыхание, она открыла крышку.
Внутри оказались два поразительно красивых кольца тонкой работы: одно с изумрудом, одно с рубином, с золотыми ободками в виде сплетавшихся драконов и змей. Николас взял кольца и, улыбаясь, надел их на пальцы. Она даже не удивилась, когда они оказались ему впору.
Но в шкатулке еще оставался небольшой сверток из старого, потертого бархата. Даглесс осторожно вынула сверток и развернула.
На ее ладони лежала овальная брошь с крошечными золотыми фигурками.
– Что это? – спросила она.
– Мученичество святой Варвары, – объяснил он, словно удивляясь ее невежеству.
Даглесс так и предположила, потому что крохотный золотой человечек готовился отсечь голову крохотной золотой женщине. Фигурки окружал широкий эмалевый ободок абстрактного рисунка с каймой из маленьких жемчужин и алмазов по краям. С золотой петли на броши свисала жемчужина, размером действительно с большой палец. Жемчужина была барочной, неправильной формы, но даже через столько лет сохранила свой блеск.
– Изумительно, – прошептала Даглесс.
– Она твоя.
– Я не могу это взять, – возразила она, хотя пальцы сомкнулись на украшении.
– Это женская безделушка, – рассмеялся Николас. – Можешь оставить ее себе.
– Но она слишком дорогая и древняя. Ей место в музее. Нужно…
Николас молча взял у нее брошь и приколол между крыльями воротничка.
Даглесс вынула из сумочки пудреницу, открыла и посмотрелась в зеркало. При виде собственного лица она поспешно заявила:
– Мне нужно в дамскую комнату.
Николас откровенно засмеялся, когда она вскочила.
Оказавшись в туалете, она мгновенно припала к зеркалу и отошла, только когда появилась еще одна женщина. Возвращаясь к Николасу, она не смогла устоять перед искушением взглянуть на открытки и сразу поняла, почему Николас так не хотел подпускать ее к стенду. Там, в самом низу, красовался портрет пресловутой леди Арабеллы. Даглесс взяла одну открытку. Заплатив, она спросила кассиршу, нет ли в продаже книг о Николасе Стаффорде.
Кассирша покровительственно улыбнулась:
– Все молодые леди спрашивают о нем. Обычно у нас есть открытки с его портретом, но сейчас они закончились.
– О нем ничего не написано? О его деяниях… не только в отношении женщин? – допытывалась Даглесс.
Кассирша злорадно ухмыльнулась:
– Вряд ли он славился своими деяниями. Единственное, что о нем известно, так это попытка собрать армию и свергнуть королеву. За это его приговорили к смерти. Если бы он не умер сам, его бы обезглавили. Этот молодой человек был настоящим распутником.
Даглесс взяла открытку и пошла к выходу, но, что-то вспомнив, обернулась:
– Что случилось с матушкой лорда Николаса после его смерти?
Лицо женщины просветлело.
– Леди Маргарет? О, это была великая женщина! Позвольте-позвольте… кажется, она снова вышла замуж. Как его звали? О да. Хейрвуд. Она вышла за лорда Ричарда Хейрвуда.
– Не знаете, она оставила какие-то документы после своей кончины?
– О, понятия не имею.
– Все бумаги Стаффордов хранятся в Гошоук-Холле, – раздался голос от двери. Это оказалась гид, лекции которой Николас так грубо помешал.
– А где этот Гошоук-Холл? – вскинулась Даглесс, сгорая от смущения.
– Рядом с деревней Торнуик.