Германия шла к своему краху, но сопротивление фанатично настроенных нацистов было ещё в силе — на поле боя оставались наиболее вышколенные, наиболее преданные Адольфу Гитлеру войска, стремящиеся подавить в зародыше Словацкое национальное восстание. Отомстить поднявшимся на борьбу с нацизмом людям, отметиться на ещё одном славянском народе.
Со второй половины октября противник повел решительное наступление по всему фронту повстанческой армии. В конце октября аэродром «Три дуба» был захвачен гитлеровцами. Немцы сняли с фронта часть войск и начали большими силами сжимать кольцо вокруг Банска-Быстрицы.
19 октября 1944 года фашисты выдвинули восставшим ультиматум. Повстанцы его отвергли. Гитлеровцы пошли в наступление, и уже 27 октября захватили Банска-Быстрицу. Началась «охота на ведьм». Восставших словаков вычисляли и ловили. Фашисты казнили несколько тысяч местных граждан — участников восстания и около тридцати тысяч отправили в концлагеря, но победы им это не принесло. Основная масса восставших довольно организованно отступила в горы. Их партизанские отряды продолжали воевать с оккупантами вплоть до освобождения Словакии частями Красной Армии.
26 октября 1944 года, уложив в рюкзаки снаряжение, отряд майора Зорича вышел в свой первый поход по словацкой земле. Стояла капризная осенняя погода, какой одаривает обычно природу октябрь — месяц близкой пороши. В октябре на одном часу, как говорится, и дождь, и снег. По непостоянству погоды октябрь — что март: то плачет, то смеется, он венчает белый снег с великой грязью.
Слово Святогорову:
…
«В первые дни, когда формировался отряд, мы стояли в городе Стары Горы, где были окружены заботой и вниманием со стороны местного населения. Ни одного негативного факта не было выявлено партизанами со стороны словаков. Они даже оказывали посильную помощь в организации и снаряжении отряда. Люди несли, что кто мог, — от одежды и обуви до продовольствия и спичек. Нужно заметить, что местное население поддерживало партизан в дальнейшем во все оставшиеся дни на пути к победе.
Поэтому так много словацких поселков и деревушек было сожжено фашистами дотла. Расстреливая жителей, немцы не щадили ни детей, ни женщин, ни стариков. Много домов было сожжено гитлеровцами в Скицове, Острый Грунь, а деревушку Клак сожгли подчистую за помощь партизанам…»
Запах прелой листвы навевал разведчикам воспоминания детства в родных и теперь уже таких далеких краях. Воины гуськом передвигались гористой местностью. Осень в горах не то, что на равнине. В горах и ветры посердитей, и холода позлей, а вот воздух становился удивительно прозрачен и свеж. Однако партизаны часто продвигались овражками, ложбинами, лесными массивами, горными тропами в каменистых расщелинах, держась подальше от населенных пунктов и наезженных грунтовых дорог, на которых существовала большая вероятность встретить ненужного субъекта в лице местного полицейского, жандарма или элементарного доносчика.
Чем ближе подходили разведчики к главному горному хребту, тем больше становилось полян, равнинной местности, редколесья. Но чекисты эти места избегали. Искали лесные чащобы. Там и тень была погуще, и видимость похуже из-за частых туманов и, следовательно, вероятность быть замеченными противником меньше. Поля, поляны, просеки — не для разведчиков.
Эти опасные места партизаны, как уже говорилось, обходили, боясь, наткнутся на немецкие карательные части, рыскающие по Словакии в поисках народных мстителей, а в лексиконе немцев — красных бандитов.
С гребней гор и высоких холмов бойцы отряда Зорича любовались красотами, в «багрец и золото одетыми лесами», стоящими в низовьях и роняющими с ветвей красные, бежевые и коричневые монеты. У осин они быстро чернели от избытка влаги. Сухая же листва, казалось, не шуршала, а медными пятаками звенела под ногами разведчиков-партизан. Изредка с ветвей срывались водяные капли. Они громко ударяли по опавшей сухой листве или неприятно обжигали холодом горячие от перехода шеи, когда капли попадали за ворот.
— Как звонко капельки барабанят, — заметила внимательная Нина Чопорова. — Вы прислушайтесь — музыка и только, — природный ксилофон!
Где-то дятел дотошно обстукивал кору дерева в надежде найти червячка или букашку, попискивали невидимые птицы, простуженно каркала ворона и предательски трещали сороки, перелетая от одного дерева на другое, словно указывая отряду путь дальше или с другой стороны, привлекая неприятеля к нарушителям спокойствия белогрудой птицы. И действительно, именно такими своими действиями сороки могли привлечь к себе и знатока-орнитолога, — он четко определит: их покой кто-то нарушает.
Ложбины стояли полные туманов, словно кто-то неведомый налил в огромные чаши молочную кисельную массу. Малахитовыми пряжками на каменном поясе проступали среди каменных разломов лесные темно-зеленые пади из елей и сосен. В глубине ущелий сгущались вечерние сумерки. И всё же головы идущих были заняты стержневыми мыслями — как бы себя не обнаружить, не «наследить» и выполнить приказ — поскорей добраться то базового села Скицов, расположенного под столицей Словакии — Братиславой…
* * *
Надо отметить, что фашисты, чтобы обезопасить себя от всякого рода неожиданностей, практиковали направление в места возможного появления партизан свою агентуру — лесников, путевых обходчиков, почтальонов, дорожных рабочих и прочих «топтунов» и «офеней-коробейников». Это была для немцев агентура чисто сторожевая, наблюдавшая за появлением и перемещениями в селах и хуторах незнакомых людей.
— Война! Сколько жизней она должна забрать, чтобы насытиться?! — проговорил с явной досадой один из разведчиков.
Именно в это время в голову Зорича залетела, словно птичка, неожиданная мысль о природе войн, и он стал размышлять:
«Война, война… это жуткая, вероломная машина, созданная самим человеком для уничтожения других народов. Она оставляет людей без родного крова, убивая родственников — стариков, отцов, матерей, детей и внуков. Она оставляет человеческие жизни без их продолжения.
Причем гибнут конкретные люди, не знающие друг друга, а почему-то остаются живыми и невредимыми лица, знающие друг друга — политики. Война — это античеловеческое явление, — она чужда природе людской.
Войны превращают людей в диких зверей… Людей, рожденных, чтобы жить братьями. Она — это же несчастье в увеличенном масштабе. Сколько других народов погубила эта машина под названием „гитлеровский нацизм“ — погубит он и свой народ, своё государство. Война — суд над нациями: победа и поражение — его приговор. И приговор обязательно случится. Надо судить этих мизантропов, открывших ящик Пандоры со вселенским злом и эпидемией смертоносной заразы…
Суд должен состояться! Мы его тоже приблизим!»
Процесс глубокого размышления о войне, затеянной немецким фашизмом, прервал крик впереди идущего партизана. Он неожиданно поскользнулся и полетел куда-то вниз. К счастью, его остановил горный карниз, выступающий плоским козырьком на метровой глубине под размокшей тропой, и разлапистое корневище кустарника. Именно они и спасли ему жизнь — за козырьком зиял глубокий каньон, до дна которого было метров тридцать. Рядом шедшие впереди и за ним партизаны бросились на помощь и вскоре вытащили «удачного неудачника».