— Да, извини, тут приемник упал в воду.
— Хочешь, чтобы я его отремонтировал?
— Нет-нет, понимаешь, у меня проблемы с твоим знакомым.
— С каким таким знакомым?
— Ну, с твоим компатриотом. С Аликом.
— А какие с ним могут быть проблемы?
— Он в меня влюбился.
— Он же компьютерщик, — почему-то сказал я.
— Ну и что же — в меня не может влюбиться компьютерщик? — закашлялась Анна-Мария.
— Хороший компьютерщик — нет. Они эгоцентричные, им не до того.
— Значит, Алик — плохой компьютерщик, — рассудительно сказала Анна-Мария.
— Он мой приятель, — возразил я. — И земляк.
— Вы с ним рядом живете?
— Да. Наши города рядом. Пятьсот километров, понимаешь?
— Он вчера позвонил и сказал, что любит меня. Что теперь делать?
С ней всегда такие проблемы, она все время жаловалась, ей то контролеры в трамвае признаются в любви, то старенькие барышни в опере, она милая женщина, с наивным лицом и красивой грудью, вот и мой приятель Алик что-то себе надумал, я их, кстати, сам и познакомил совсем недавно, мы сидели в каком-то клубе, встретились просто вечером, сидели, пили, они с Аликом быстро набрались, начали что-то петь, ну вот, а я теперь должен все это выслушивать.
— Ну, — спрашиваю, — а он тебе нравится?
— Не знаю, — говорит Анна-Мария, — у нас был секс, и мне не понравилось.
— У вас был секс?
— Да, понимаешь, я не очень-то и хотела, но так получилось.
— И что?
— Вот об этом я и хотела с тобой поговорить. Понимаешь, мне это не совсем понравилось.
— Это что — был твой первый секс?
— Нет, я о другом. Понимаешь, он все время ритмично так дышал. Я его спрашиваю «что ты делаешь?», а он говорит, что оттягивает, значит, свой оргазм и для этого пытается контролировать дыхание.
— Интересно, никогда о таком не слышал.
— Да подожди. Ну, у него дыхание, оʼкей. А мне, как ты думаешь — приятно?
— Не знаю, — честно сказал я.
— Такое впечатление, — ведет она дальше, — что занимаешься самбо. Только без одежды.
— Без одежды, наверное, неудобно.
— Что неудобно?
— Ну, самбо заниматься.
— Вот. И я не знаю, что мне теперь делать.
— А ты, — говорю я, — не пробовала ему сказать, чтобы не дышал?
— Ну как я это сделаю? Что, я ему скажу: «Не дыши»? У меня такое впервые.
— Слушай, — пытаюсь я ее поддержать, — в конце концов, Алик хороший парень. Компьютерщик. Он тебе может какую-нибудь программу сделать. Сайт.
— Мне не нужен сайт, — Анна-Мария топит бычок в воде и сразу раскуривает новую сигарету. — Я его боюсь. Вдруг он какой-нибудь сумасшедший. У вас в стране там все сумасшедшие.
— Конечно, — соглашаюсь я, — начиная с президента.
— Слушай, ты должен с ним поговорить, — тихо, почти шепотом, говорит она. — Ты знаешь его, ты знаешь меня, он тебя послушает.
— И что я должен у него спросить? Почему он контролирует свое дыхание?
— Нет, вообще поговори с ним, чего он вообще от меня хочет. Поговоришь?
— Ладно, — соглашаюсь я, — как-нибудь при случае обязательно. Закроешь за мной дверь?
— Погоди, — кричит она и хватает меня за руку, обрызгивая теплой пеной, — не уходи. Ты должен поговорить с ним прямо сейчас!
— Он что — под водой или что?
— Он сейчас придет.
— Может, ты оденешься?
— Нет-нет, я останусь тут, тут мне спокойнее.
— Ага, — говорю, — главное, ныряй поглубже — там он тебя не достанет. У тебя пиво есть?
— У меня есть водка. Возьми на кухне.
На кухне действительно есть початая бутылка водки, но нет никаких стаканов, только чашки для чая, на которых написано «с днем рождения», я беру чашку, приношу назад в ванную, наливаю Анне-Марии, давай, говорю, с днем рождения, она нервно выпивает, закашливается, теряет равновесие и идет на дно. В этот момент в дверь звонят. Я иду открывать.
В комнату заходит Алик, затаскивая за собой, словно тяжелую рыбачью сеть, утренние голоса с лестницы и свой персональный запах компьютерщика. Настоящего компьютерщика всегда можно узнать по запаху, этот запах трудно с чем-то спутать и невозможно обрести просто так, не причастившись клавиатуры. Я думаю, они пахнут Майкрософтом. Алик держит в руках школьный оранжевый рюкзак и грызет китайскую вермишель быстрого приготовления. Вермишель стоило бы, наверное, бросить в горячую воду, однако Алик грызет ее просто так, как гренадеры в эсэсовских дивизиях грызли свои галеты, занимая летом 41-го очередной полусонный городок на Восточном фронте.
Алик здоровается, говорит, что рад меня видеть. Шепотом добавляет, что это хорошо, что я здесь, и начинает увлеченно пересказывать мне какую-то историю из жизни компьютерщиков, в которой все держится на регулярном употреблении малопонятного мне слова «процессор», и я про себя отмечаю, что если за 10–15 секунд это слово ни разу не используется, рассказ теряет динамику и всякое логическое наполнение. Возможно, это потому, что я воспринимаю его на слух, вот если бы он мог все это записать.
— Я сначала хотел все это записать, — говорит Алик, — но потом подумал, что запомню. Это такая хитрая штука.
Он достает из рюкзака какую-то штуку, нечто, без сомнения, связанное с веб-дизайном, и начинает проделывать с ней непонятные манипуляции, время от времени произнося свое сакральное «процессор». Компьютерщики странный народ, у них у всех вырабатывается такой ненавязчивый фетишизм, они настолько сживаются со своими персональными машинами, что всюду должны обязательно иметь при себе хотя бы какие-то их части, а поскольку монитор за собой не потаскаешь, то они ограничиваются всякими деталями, дисками, электронными кусками, они их пытаются как можно чаще вытаскивать на обозрение, поглаживают их, постукивают пальцами, протирают рукавами, проговаривая при этом всяческие позитивные для своих чакр слова, как то: «процессор», «винчестер» или воинственное «антивирус». Странный-престранный народ, я думаю, что если б началась война и компьютерщиков всех вместе мобилизовали, скажем, в ракетные войска, то, возвращаясь вечером после десятичасового дежурства, они тащили бы за собой какие-нибудь боеголовки, проносили бы их через проходную под серыми шинелями, потом клали бы рядом с собой на подушки, словно плюшевых мишек, а утром приносили бы назад и прикручивали на место, возвращая вооруженным силам их боеготовность.
Еще пару лет назад, живя в Киеве и не зная иностранных языков, Алик занимался чем-то прикладным, кажется языкознанием, и сильно от этого пил. Здоровья особенного у него не было, поэтому алкоголь давался ему тяжело, Алик постоянно блевал и страдал от ужасных многочасовых похмелий. Пить он бросил совершенно неожиданно, когда однажды вернулся домой сильно пьяный и, проснувшись среди ночи, пошел блевать в душ. Открутил кран и попробовал пить воду из-под крана. Вода была сладкой. Алика от этого вырвало. На следующий день он проснулся, сразу же вспомнил про воду и пошел ее пробовать. Вода все так же оставалась сладкой. Алик испугался. На третий день вода снова стала нормальной, но перепуганный Алик уже решил бросить пить. Уволился со своей кафедры, рассорился с шефом и записался на компьютерные курсы. Уже через несколько месяцев он составлял цветные графики в хлебозаготовительной конторе, а через год начал делать сложные полноформатные сайты, в основном для западных фирм, которые на этом сильно наваривали, используя своих киевских партнеров, скажем Алика, как дешевую рабочую силу и переводя деньги за работу на левый счет, весьма экономно.