— Мистер Баланеску?
— Да, слушаю вас.
— Я сегодня видел ваше выступление на площади.
— Вы живете в этом отеле?
— Да, я сегодня тоже принимал участие в открытии.
— Вы поете?
— Да. Хотя плохо. Но дело не в этом. Я просто хотел с вами познакомиться.
Надо ему еще что-нибудь сказать, привести какую-нибудь историю. Например, анекдот какой-нибудь этнический, он же, должно быть, румын или цыган, у нас же с ними много общего, он должен понимать наш юмор, какой-нибудь анекдот, например, про евреев, а если он сам — еврей? Если он никакой не Баланеску, если это фамилия жены, а он взял ее, чтобы спрятаться от нацистов и налоговой, все равно, я должен воспользоваться этой возможностью, потом локти кусать буду, он великий музыкант, такие люди, как он, всегда знают немного больше других, музыканты только снаружи такие тормоза, а внутри у них странные и неформатные комбинации мозгов, надо его разговорить, может, это мой шанс в этой жизни, может, он ее — эту жизнь — сейчас вообще изменит, во всяком случае, он может просто сделать какой-нибудь намек, намекнуть мне на что-то такое, что уже долгое время находится рядом, а я все никак не могу его рассмотреть, а он — Баланеску — мог бы мне подсказать, не зря же я встретил его тут, на ступенях перед отелем, в два часа ночи, с пакетом биомолока в руках.
— Может, выпьем?
— Нет, я не пью. Знаете, возраст уже не тот, здоровье. Я молоко пью.
— А где вы взяли молоко в два часа ночи? (Черт, что я говорю.)
— Мы с собой привезли, из Британии.
— Проблем с таможней не было? Оно же могло испортиться.
— Нет-нет, что вы — мы же его пересыпаем льдом.
— Так что — вы и лед везете с собой?
— Да, конечно.
— Но это же дорого!
— А вы знаете — у нас в контракте это один из пунктов, такое обязательное условие — мы берем с собой те продукты, которые нам нужны, а организаторы это оплачивают.
— И вы берете с собой молоко?
— Да.
— Чудесно.
Маразм. Чего мне от него надо? Стоит себе человек, пьет биомолоко, привезенное специально из Британии, а тут к нему разные мудаки цепляются. Так, анекдот, анекдот про евреев, а потом намек.
— Знаете, простите, конечно, что про такое спрашиваю, мне просто интересно, скажите — а остальные из квартета, ну, ваши коллеги, они что, тоже… только молоко?
— Почему вы спрашиваете?
— Простите, конечно, я не хотел вас обидеть, просто…
— Нет, остальные употребляют наркотики, если вас это интересует.
— Простите, я совсем не это…
— Но я давно завязал. Вы что — не верите?
— Верю.
— Это на самом деле только молоко.
— Я верю вам, мистер Баланеску.
— У меня есть квитанция из аэропорта.
— Не надо квитанции, мистер Баланеску…
— Тогда что вам надо?
— Скажите, мистер Баланеску… вы… как бы это сказать… вы — верите в Бога?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я атеист.
— Религия разочаровала вас?
— Нет, я всегда был атеистом.
— И в детстве?
— И в детстве.
— А ваши родители?
— Мои родители — католики.
— Ясно… Скажите, а все-таки, как вы считаете — Бог есть?
— Нет, — категорично сказал Баланеску и отпил из пакета.
Похоже, он на меня обижается. Может, он все-таки еврей и не надо ему никаких анекдотов рассказывать. Да и не знаю я никаких анекдотов. Надо его спросить напрямую, а то он сейчас свалит в номер, а я так и останусь со своей морокой.
— Скажите, а это молоко…
— Послушайте, мужчина, — Баланеску занервничал, — я бы с вами охотно поделился этим молоком, мне действительно не жаль его для вас…
— Не жаль?
— …не жаль, но поймите меня — мне уже довольно много лет, я прожил как мог эту никчемную жизнь, я кое-что повидал, я посмотрел мир, видите, я даже по-немецки говорю, у меня нет никаких предубеждений и стереотипов относительно людей, пусть они даже эмигранты, но я вам не могу отдать свое молоко. Просто потому, что у меня воспаление десен, они у меня просто гниют, вот — посмотрите, — он задирает пальцем свою верхнюю губу, — посмотрите, посмотрите, я просто боюсь, что вы подхватите эту заразу.
— Воспаление десен… — прошептал я потрясенно.
— Да, воспаление. Честное слово, мне для вас не жалко. Хотите, я вам в баре поставлю пиво?
— Воспаление десен, — повторил я ошеломленно.
— Но это не смертельно, не волнуйтесь вы так за меня, — Баланеску похлопал меня по плечу.
— Господи, при чем тут вы? — Я был просто раздавлен.
— С вами все нормально?
— Да-да, благодарю, мистер Баланеску. Доброй вам ночи.
— Вы найдете свой номер?
— Да, конечно… Воспаление десен…
— Какой у вас?
— 510-й.
— У меня 511-й.
— Соседи…
— Да, встретимся утром за завтраком.
— Да-да, спасибо…
— До встречи.
На ватных ногах я добредаю до лифта, поднимаюсь к себе в номер и выхожу на балкон. Черт, зачем он мне это сказал. Я относился к нему как к Богу, а теперь что? Гнилые десны, черт, гнилые десны. Я почувствовал, что мне опять становится плохо. Какого черта я тут делаю, почему не поехал обратно еще вечерним поездом? Спал бы сейчас в вагоне, не было бы этой беды. Это же надо — воспаление десен. Что хоть это такое? Как человек может испортить все впечатление от себя. Конечно, я сам виноват — намек, намек, на что хорошее может намекнуть чувак, у которого воспаление десен? А если он мне приснится с этими своими деснами? Это же помереть можно от сочувствия.
Я вернулся в комнату. В коридоре послышались тяжелые шаги, и дверь в соседний номер открылась. Похоже, Мистер Гнилые Десны вернулся домой. Чего-то там ходит, чем-то занимается, переставляет какие-то вещи, потом заходит в туалет, почему тут такая акустика? пускает воду и начинает мыться. Вода гулко бьется о его широкую спину и скатывается в пластиковое корытце душа. Значит, ванны у него нет. Я этого не переживу.
…ждать до утра, выискивая по тиви старые голливудские вестерны, или спуститься в бар и попросить у них молока, или попробовать заснуть, не знаю даже, что лучше. Тихая-тихая-тихая ночь, которую можно рассматривать прямо с балкона, холодная-холодная-холодная вода, вытекающая из кранов, несколько часов сумерек, несколько знакомых в этом небольшом отеле, которых можно будет еще раз встретить за завтраком, чудесная поездка, фантастическая жизнь, радостные голоса ангелов в лифте и уборщиц на лестницах — я выключаю весь свет, закручиваю краны, забрасываю под кресло пульт от телевизора и падаю в свою наполненную ужасами, страхами и крабовыми консервами теплую двухместную постель.