– Это же просто смешно! – воскликнул он и повернулся с таким видом, словно собирался опрометью вылететь из комнаты.
– Стоять! – приказал Хэрн.
Это был голос командира, которым так хорошо умел пользоваться Навис. Митт почти замер, но тут же передернул плечами и поставил ногу на первую ступеньку.
– Прими корону, и сможешь попросить у Единого одну милость, – быстро добавил Хэрн.
Митт повернулся:
– Серьезно?
– Совершенно, – ответил Хэрн.
– Прямо сейчас?
– Сначала коронуйся! – неумолимо заявил Хэрн. – Нагни голову.
Митт вздохнул и низко наклонился.
– Это был дополнительный совет, – пробурчал он, искоса взглянув на Киалана. – Королям приходится уметь торговаться.
Хэрн хохотнул и, поправив длинные волосы Митта, осторожно опустил ему на голову широкий золотой обруч.
– У короля должен быть острый ум, – подтвердил он. – Возможно, это тоже записано в моих речениях. Мне очень жаль, что я не могу дать тебе вместе с короной и королевский камень. Камень находится на Юге. Человек по имени Хобин, живущий в Холанде, знает, где найти его.
Митт исподлобья уставился на него:
– Хобин? Оружейник? Это же мой отчим! – Он медленно выпрямился, нервно придерживая одной рукой корону, чтобы она не свалилась. Но корона, похоже, держалась крепко: как и кольцо Адона – к пальцу, она идеально подходила к его голове. – Хобин! – повторил он. – Получается, что вы, Бессмертные, обложили меня прямо как зверя на охоте. Скажете – нет?
Хэрн кивнул и отступил на шаг:
– Точно так же было и со мной. А теперь можешь просить о милости.
– Ладно. Тогда скажите: вы действительно обязаны сидеть здесь столетие за столетием, ожидая прихода следующего короля?
Хэрн сохранял ледяное спокойствие.
– Это, я уверен, обязательно должно входить в «Королевские речения», – заявил он. – Никогда не позволяй себе обманываться из-за жалости. В тебе говорит жалость?
– Нет, – фыркнул Митт. – Вы показали нам, что привязаны к этому месту и что вам это не нравится, с первого же момента нашего появления.
– Значит, это милосердие? – уточнил Хэрн. – Это неплохо подходит королям.
– Нет, – отрезал Митт. – Горелый Аммет, я не знаю, как это называется! Неужели я должен буду вырвать лист из вашей книги и показать вам? Посмотрите на Йинена. Он несчастен, поскольку думает лишь о том, что вы должны сидеть здесь год за годом, век за веком и ждать короля, который, может быть, вовсе не придет. Только он не решается сказать об этом, потому что вас посадил сюда не кто-нибудь, а Единый. Так? – спросил Митт, взглянув на Йинена. Тот мгновенно густо покраснел и с видимым усилием кивнул. – Вот! Я не знаю подходящего слова для того, что делаю, разве что нахальство: говорить такие вещи, которые не отваживается сказать никто другой. Как, это по-королевски?
Хэрн не ответил. Он смеялся.
– И нечего ржать, – сказал Митт. – Я хочу попросить Единого, чтобы он снял вас с вахты.
Хэрн все так же смеялся, но смех становился все тише и тише. Лучи света, наполовину скрывавшие короля, сделались ярче, длиннее и начали пересекаться. Хэрн теперь походил на свечу, когда на нее смотришь сквозь слезы. А в следующий момент лучи стали уноситься прочь. Каждая серебристая полоса уносила с собой тусклый кусочек фигуры Хэрна, как будто ее размывало текучей водой. Митт стиснул зубы и, сцепив руки, сжал их с такой силой, что кольцо Адона больно врезалось в мякоть руки. Все это походило на самый худший из кошмаров, которые он видел в детстве. Он был почти уверен, что его просьба исполнится, но ему казалось, что в этом все равно нужно убедиться. Парень заставил себя следить за метаморфозой вплоть до того мгновения, когда последняя частица Хэрна канула в чуть заметно мерцающее ничто.
Впрочем, мерцание не пожелало исчезнуть вместе с Хэрном. Оно осталось – зеленовато-золотым отблеском, напоминающим марево, висящее в воздухе в особенно знойные дни. Очертания каменного трона и всей дальней стороны комнаты стали чуть расплывчатыми, как будто все это погрузилось в мелкую чистую воду, пронизанную солнечными лучами. Митт еще сильнее сжал руки. Запахи, которые он уловил снаружи, – торфа, фермы, распускающихся ив и медленной, глубокой реки, плавно текущей к далекому морю, – возникли снова, но теперь все они казались сильнее и четче, и из этого мерцания постепенно сформировался образ, огромная золотисто-зеленая тень профиля, схожего с профилем Хэрна или Йинена. Ни Митт, ни все остальные нисколько не сомневались: тот, кто отбрасывал эту тень, стоит у них за спиной, но оглянуться и посмотреть на него было выше их сил.
Когда Единый заговорил, голос и впрямь прозвучал за их спинами:
– Хэрн давно ушел по Реке к морю.
Митт немного расслабился. Йинен пробормотал: «Вот и чудесно!» А Маевен сразу же задумалась: как мог кто бы то ни было спутать голос Канкредина с голосом Единого? Последний звучал так, будто говорила сама земля. В нем слышалось оседание песка, образующего несокрушимые скалы, просачивание воды через гранит, непостижимо медленные перемены облика суши, порывы ветра, и все это гудело в ушах, как басовая струна квиддеры Морила.
– Нелегкое дело для моих смертных детей, – сказал Единый, – говорить со мной напрямую.
Истинная правда. Каждый всей душой желал повернуться и увидеть Единого, но все они точно знали, что это совершенно невозможно.
– А теперь вы все должны торжественно засвидетельствовать, – заявил Бессмертный, – что обрели нового короля.
Все замерли в нерешительности. Первым пришел в себя Морил, он заговорил, и остальные вторили ему нестройным хором:
– Торжественно свидетельствуем, что мы обрели нового короля.
– Я благодарен вам, – молвил Единый.
Затем мерцающая тень чуть уменьшилась. Это выглядело так, будто Бессмертный пригнулся, чтобы обратиться к каждому из них по отдельности. Маевен услышала мощный всеобъемлющий голос:
– Я не могу пообещать тебе того, что ты просила. Это породило бы слишком много непредсказуемых последствий. Я сожалею.
Митту Единый сказал:
– Тебе было предложено имя Амил. Это и мое имя. Прежде чем сделать выбор между этим или твоим собственным именем, ты должен узнать, что я поклялся истребить Канкредина и все его корни на этой земле. Если ты примешь мое имя, это сделается и твоей задачей. Так какое же имя ты выбираешь?
Это был серьезный выбор. И не важно, что Митт заранее знал о собственном решении от Маевен. Он не спеша обдумал все возможные последствия того или иного варианта. Алхаммитт – прекрасное имя, если не считать того, что его носила добрая половина всех мужчин на Юге. Имя Амил не носил пока еще никто, но вместе с ним на плечи его обладателя ложится тяжкое бремя. Что ж, трудностей Митт не боялся. Королевский титул – лишь одна из многих трудностей на его пути. Одной больше, одной меньше – какая разница.