Лагерь повстанцев состоял из палаток, хижин, мостов, отвесных склонов, сгрудившихся в корневище старой секвойи. Некоторые жилища были выдолблены прямо в корнях, но большинство обитателей ютились в бревенчатых хижинах. Были здесь и нелепые сооружения из реечных рам и резных карнизов, паучьи коконы из канатов и шнуров, а также жилища из досок и звериных шкур и дома из огромных кусков коры, покрытой стёртыми письменами.
Мелодия, которую наигрывал на флейте Пак, словно компас, указывала им дорогу через узкие мостики, переброшенные на головокружительной высоте, по туннелям, выдолбленным в стволах. Лагерь кишел экслибри, большинство из них были человекообразными, но встречались и животные, и совершенно фантастические существа. Многие из них были вооружены. Фурия заметила и старинное колюще-режущее оружие, и современное автоматическое.
Никаких преимуществ перед жизнью в гетто или в убежище она пока не заметила. Ну кто согласится по доброй воле ютиться в такой глуши, где воняет гнилью и плесенью, где постоянно приходится опасаться нападения и носить при себе оружие?
— Тебе наше укрытие кажется жалким, правда? — Финниан нагнал Фурию и теперь шагал рядом, внимательно глядя на неё.
— Сдаётся мне, ещё рано делать какие-либо выводы.
— Неправда, твои выводы уже давно готовы. Перестань быть такой вежливой — тебе и раньше-то это не очень хорошо удавалось.
Фурия окинула его язвительным взглядом.
— Зачем всё это? — спросила она. — То есть я, конечно, понимаю, что гетто переполнены, в лагере ужасно шумно, да и вообще вряд ли кто-то захочет добровольно там находиться…
— Ну я же, например, захотела! — возмутилась Кэт.
— Но это… — Фурия широким жестом обвела поселение. — Как будто вас похоронили заживо, с той лишь разницей, что, может, иногда вам удаётся разглядеть сквозь ветки кусочек неба. Если сильно постараться, конечно. Здесь полная темнота, воняет, как в могиле, и, могу побиться об заклад, простыни у всех жутко влажные.
Ох, она прекрасно понимала, что говорит сейчас как избалованный ребёнок, ведь их постели в резиденции были влажными, как воздух Атлантики, но ей действительно очень хотелось понять мотивы этих экслибри. Что заставило их и нескольких людей спрятаться в этом месте? Жизнь здесь действительно сильно отличалась от жизни наверху, в гетто, но она явно была не лучше.
— Чего особенного вы тут нашли, чего нет у вас за пределами этого леса? — спросила Фурия.
— Свободу, — громко сказал Финниан.
— Но это свобода от чего? — не унималась Фурия. — Что именно вы можете здесь делать? Охотиться и лазить по деревьям?
Она и сама мечтала блуждать по лесам Лигурии с разбойничьей шайкой Фантастико Фантастичелли, спать под открытым небом и слушать у костра истории о давних приключениях. Но разве это живописали разбойничьи романы — влажные ночи на сквозняке, дождь, ветер и постоянный страх быть обнаруженным?
— Это свобода, и всё тут, — сказал Финниан. — Без отговорок «если» и «но», без вопросов «почему?» и «зачем?». Просто чтобы осознавать: никто не осудит тебя за то, что ты не такой, как другие. Экслибри не просили со том, чтобы их перебросили из книг в наш мир. И виноваты в этом вы, библиоманты, потому что не можете совладать с собственной силой. Вы презираете их и запираете в гетто, потому что они напоминают вам о ваших слабостях.
Фурия могла бы возразить, что лично она ничего такого не совершила, но этот спор ни к чему бы не привёл. К тому же Финниан был прав. В определённой степени библиоманты действительно несли ответственность за судьбу экслибри. Вместо того чтобы сблизиться с ними, библиоманты их подавили, чтобы ненароком не оказаться в неудобном положении и не просить прощения.
Процессия дошла до необычного клубка из сросшихся корней, который был больше, чем двери в их резиденции. Над ним висел чугунный колокол, такой огромный, что его вполне можно было представить в величественной часовне.
Из прохода показался Ариэль. Чёрные волосы дыбом, как после взрыва, обрамляли его худощавое, измождённое лицо. На Ариэля упал тонкий луч света, пробившийся золотой нитью сквозь полумрак, и бледное тело вождя повстанцев будто вспыхнуло голубоватым светом.
Ариэль был таким же маленьким и худым, как Пак, очень мускулистым, а из одежды на нём были лишь кожаные штаны грубой выделки. По его бело-мраморной коже то и дело пробегали светлые пятна, напоминавшие Фурии облачное небо.
Шекспир назвал Ариэля духом воздуха — очень загадочное описание. Но, выпав из текста, Ариэль, как и остальные экслибри, наделённые в своих историях магическими способностями, эти способности потерял.
— Мираж, — сказал он наконец, обращаясь к Фурии, а она неотрывно смотрела на него. — Раньше это были укрощённые бури, сила ветров, усмирение непогоды. Сегодня от этого великолепия осталось лишь несколько теней, которые, как огоньки, загораются и тлеют в зрачках, даже если смотреть в другую сторону. Они — это всё, что у меня осталось.
— Если это правда, — отозвалась Фурия, — то как вам удалось сбежать тогда из библиотеки? Не совершив прыжок…
— В этом укрытии ты встретишь не только экслибри, — прервал её Ариэль, не дав договорить. — Есть и другие несогласные с политикой угнетения, которую практикует Академия. Например, библиоманты — такие же, как и ты. Двое из них ждали нас в условном месте и помогли совершить прыжок.
Библиоманты, поддерживающие повстанцев? Неужели система настолько развалилась? Возможно, невежество Фурии можно было бы назвать наивностью, и вряд ли такая наивность причисляется к недостаткам. Тем не менее Фурию вдруг поразило открытие, что отец оберегал её и Пипа от реальности. Академия осудила Тиберия на смерть, но он, как изгнанный дворянин, сохраняющий преданность королю, по-прежнему остался верен старым идеалам. Неужели он выдумал эту свою миссию с пустыми книгами лишь для того, чтобы не признавать правды? Это было печально, и Фурия дико злилась на отца за такую сознательную слепоту. Многие годы он обучал её охоте за наследием Зибенштерна, но при этом совершенно не подготовил своих детей к жизни.
Она указала на Изиду Пустоту на руках у Хольмира:
— Можешь её спасти?
Взгляд Ариэля был таким пристальным, что казалось он видит её насквозь.
— Но ведь ты уже сделала это сама!
— Я?!
Он хитро улыбнулся, и эта улыбка немного рассеяла его таинственность. Улыбка казалась лукавой, хоть и не могла стереть древнюю печаль из его глаз. В «Буре» Шекспира Ариэль был пленником, рабом мага Просперо, вот и сейчас он жил в неволе, несмотря на всё, что говорил об этом лагере Финниан.
— Проходите! — пригласил гостей Ариэль галантным жестом.
Пак снова поднёс к губам флейту и принялся прыгать вокруг своего приятеля, со всевозможными ужимками копируя его жесты.
Фурия прошла вперёд, за ней Хольмир, а следом — Финниан и Кэт. Остальные экслибри остались снаружи.