Плохо быть никтой.
— Тебя ждет твой отец. — Эртан, как всегда, был недоволен.
Мной? Жизнью? Происходящим? Кто его знает. Но произнес это он с такой интонацией, будто увидел что-то мерзкое.
— Плохо, — процедила я, — не порадую.
— По-моему, ему плевать, порадуешь ты его или нет.
С этим я была согласна. Какой толк от меня в замке? Я хочу вырваться наружу, хочу сражаться, хочу на вылазку, на разведку, на худой конец, гулять! Сижу в четырех стенах, как домашнее животное.
— Оля, — окликнул меня Эртан, когда я уже находилась у дверей.
Я обернулась, а он бросил мне какой-то сверток. Я быстро разорвала бумагу и на ладони оказалась подвеска-ключик с синими камушками.
— Ты принес мне подарок? Побрякушку? — Я сделала вид, будто вне себя от восторга. — Хранители! Это так мило!
Протянула руку и выбросила подвеску в мусорное ведро. Парень пожал плечами.
— Я забрал ее у отца. Думал, тебя порадует его побрякушка, которую он бережет для тебя.
— Все еще бережет? — Я фыркнула. — Я была о нем лучшего мнения. В помойке ей самое место.
Я снова повернулась к двери, но Эртан никак не успокаивался:
— И что, не спросишь, выжил он или нет?
— Мне плевать, — отрезала я, выходя наружу.
Сразу обдало холодом. Если бы это хоть как-то меня волновало, я бы поежилась. Но знаете, в чем преимущество быть никтой?
Можно носить шикарные платья в лютый мороз.
Отец был в кабинете. Я даже не стала стучать, зная, что он меня все равно ждет. Сейчас начнет вещать тихим голосом, как я важна для его плана, как важно не действовать сгоряча и выжидать удобный момент. Будет любовно поглаживать этот чертов посох, потом мы поссоримся, и он отправит меня заниматься. Все как обычно.
— Олианна! Как дела?
Нет, он не обнимался с долбаным Артефактом. Пил. Что свидетельствовало о прекрасном настроении. И что же привело повелителя в такое расположение духа?
— Детка, не засиделась ли ты в замке? — хмыкнул он, подавая мне стакан.
Да, питье никте тоже не требуется. Но как же приятно потягивать настоящий виски и не думать, что после второго глотка тебя стошнит, как добропорядочную леди.
— Давно пора. Я говорила, что хочу выйти и прикончить Виктора.
Отец рассмеялся и закашлялся. Здоровье шалит. И будет шалить еще сильнее, если он не станет подпитывать силу новыми Артефактами. Артефактами Виктора и Альдреда, например.
— Не все сразу, дорогая. У меня есть для тебя подарок. Вот карта.
Он бросил мне пергамент, на котором был расчерчен маршрут. Всего сутки пути, учитывая то, что я не сплю.
— Выезжаешь сейчас. Только захвати пару книг. По теории ведения допросов, например.
Я не смогла сдержать улыбки. Захотелось потянуться. Наконец-то не тупые книги, а реальное занятие. И что же приготовил папа?
— Что я должна сделать?
— Повеселиться, милая. И еще, скажем, кое-что узнать. Ты встретишься с моим человеком на месте назначения, и он расскажет тебе, что необходимо сделать. Давать тебе информацию сейчас слишком опасно. Уверен, ты понимаешь.
Конечно, я же беспомощная принцесса. Вдруг на меня в пути нападут и выпытают все секреты. Ой, что? Ах да, я никта и способна сломать позвоночник одним ударом. Конечно, папа, безопасность прежде всего.
— Мы кое-кого взяли. И ты его допросишь. Вы подружитесь. Уверен, оба соскучились.
А есть что-нибудь, в чем ты не уверен?
— Сделаю. Еще что-то?
— Постарайся не погибнуть, — кивнул отец. — Выезжаешь сейчас же.
Кивнув, я направилась прочь. Слава Хранителям, разговор вышел короткий. Длинных и пространных речей о спасении мира не выношу. За последние два года я наслушалась этого добра столько, что рвотный рефлекс уже стал условным.
— Теория допросов? — улыбнулась я отражению в зеркале.
Есть ли смысл красить ресницы, если твои белки абсолютно черные? И какой смысл в красной помаде, если губы бледные и сухие? Почему-то меня волновали эти вопросы.
— А, идите вы, — поморщилась я. — Все равно мне не слиться с толпой.
Подумав, я сбросила куртку. Корсет слишком сильно сдавил грудь, отчего отражение в зеркале выглядело пошло. Добавим к этому взъерошенные и отросшие за два года светлые волосы, бледное лицо, черные, как ночь, глаза и едва заметные вены, проступающие через нежную кожу. Вены, в которых бежала черная кровь.
— Красотка, — хмыкнула я.
Сумка всегда была наготове, так что и собираться не пришлось. Лишь книги, что я оставила в библиотеке, следовало взять с собой. Надеюсь, Эртан уже ушел. Нет настроения слушать этого маломерку.
Я тихо вошла в пустой и темный зал. Никого. Не стала включать свет, просто сгребла все книги и записи в сумку и направилась к выходу. Снаружи уже ждала лошадь.
Что-то заставило меня остановиться у дверей, опуститься на корточки и достать из мусорного ведра подвеску-ключик. Зачем? Сложно сказать.
Никта не должна думать, она должна убивать.
Вокруг вились снежинки. Но меня мало интересовал заснеженный пейзаж. Я шла вперед по заледеневшей дороге и кляла отца, отправившего меня в самый дальний лагерь. У них что, нет никого, кто мог бы провести допрос?
Я уже и забыла, что всего три часа назад страстно желала вырваться из замка. Но сейчас, когда ноги утопали в снегу по колено, а проклятая прохлада проникала во все лазейки в моей одежде, ничего привлекательнее скучной библиотеки не было.
Да, я невосприимчива к холоду. Но это не значит, что он мне нравится.
Лошадь пришлось добить час назад, и я начала подумывать о том, чтобы устроить привал. Но в такой близости от границ с Двуледом это опасно. Они смертельно боятся никт и хорошо охраняют территории.
Я облегченно выдохнула, когда впереди показались огни лагеря. Несколько небольших домов и множество палаток, в которых спали никты. Это, конечно, не миллионная армия, которая была скрыта на востоке, но Виктор, если бы узнал, впечатлился бы. Наивный идиот до сих пор думает, что никты совершенно неорганизованны и хаотично бродят по стране.
Вахту несла никта, я ее не знала. Она принюхалась, когда я подошла, и оскалилась. Зубки коротки на меня скалиться!
— Я к заключенному.
— Первый дом, — хрипло ответила никта.
На ходу я сбрасывала верхнюю одежду — шапку, меховой жакет, закатывала рукава. Чем быстрее я получу информацию, тем быстрее смогу увидеться с Виктором.
Сторожевой на входе отдал мне свиток с информацией, которую нужно было получить. Я постояла в коридоре, привыкая к теплу и свету. Не знаю, что происходит с глазами при обращении, но к свету они теперь намного чувствительнее.