– Музей тоже в правом крыле, на втором этаже, – продолжил он. – И еще нам обязательно нужно побывать в библиотеке. Библиотека на первом, но крыло левое.
– Вот где точно все снегом занесено: ни одного стекла целого, – сказал Прокоп. – Могу себе представить, что там сейчас с книгами: четыре зимы минуло. За зиму снега туда надует, летом он стает… влажность, сквозняки. Книги, гарантированно, плесенью уже покрылись. Странички у них слиплись, покоробило их. Так что надежды мало. Надеюсь, что с оборудованием все не так.
– Книги – дело второстепенное. Главная наша задача – разыскать хотя бы один микроскоп в хорошем состоянии.
– Причем обязательно безапертурный, – добавил Денис Войтов. И, как будто не замечая недоуменного взгляда Киреева – это что еще за хрень? – как ни в чем не бывало продолжил: – Я всегда медичек обожал. Все такие девочки циничные, а главное, раскованные. А компанейские какие! Эх, где все это!
– Там же, где и остальное. Потопали, – и Глеб передвинул автомат с плеча на грудь.
Шли медленно, настороженно поглядывая вокруг. Все они – люди опытные, и потому каждый знал, что чаще всего проблемы начинаются, когда до цели совсем близко, всего-то пара сотен шагов. Причем такие проблемы, что прежние могут показаться детской забавой.
Почему-то здание медицинского центра представлялось Чужинову таким мрачным, что хотелось развернуться и уйти. Уйти быстро, желательно бегом, совсем не так, как они к нему приближались. Шедший первым Глеб оглянулся на остальных: у него одного такое чувство? Но нет, судя по лицам спутников, нечто подобное испытывал каждый. Киреев даже высказался:
– Ощущение какое-то хреновое, как будто гнетет что-то. Может, кубло рядом?
Глеб только пожал плечами: может, и кубло.
– Чужак, – негромко окликнул его Семен, – ты только взгляни!
Сначала Глеб даже не понял, о чем это он. Пятиэтажный жилой дом, частично тронутый пожаром, стоял в стороне от их пути. Что в нем необычного? Как будто бы нет ничего такого, на что стоило обратить внимание. И тут Чужинов вздрогнул. Рустам, завидев такую его реакцию, невольно сжал автомат: уж если Чужак проявил эмоции – дело серьезней некуда.
– Что это? – несколько мгновений спустя ошеломленно спросил сам Рустам, когда сообразил, что именно поразило этих двоих. – Это то, что я вижу или у меня глюки начались?
– Нет, Рустам, не глюки. Второй раз подобное вижу.
– Вот это да! – вглядевшись, изумился Денис, а Егор едва не присвистнул.
И только Киреев продолжал вертеть головой:
– Объясните дураку, что не так?
– Ты на стену посмотри! – указал ему Денис. – Видишь?
– Да что я там должен увидеть, мля?! – Не сдавался Прокоп. – Какая-то хрень. – И тут же: – Глазам своим не верю! Да как же это так?! Такого быть не должно! – Прокоп переводил взгляд с одного на другого, словно пытаясь убедиться в том, что ему не привиделось.
– Пошли, – опомнился первым Чужинов. – И внимательней по сторонам, как бы хозяин не заявился.
Изображение на стене чем-то походило на уже виденное Чужиновым и Поликарповым в Хмырниках. Множество темных линий, которые пересекались между собой, закруглялись в спираль или соединялись в одной точке. На первый взгляд линии совершенно хаотичные, но Глеб готов был поклясться чем угодно, что в них заложен какой-то смысл. Непонятный, абсолютно чуждый человеческому пониманию, но смысл. Как выразился Рустам – глюки? Но почему сразу у всех? И почему все они, судя по реакции, тоже увидели в этом рисунке логику?
«Твари продолжают мутировать. Пройдет какой-то срок, год, два, три, пусть десять лет, и они станут разумными. И как тогда выжить жалким остаткам человечества, что еще не вымерло, если твари по-прежнему будут относиться к людям все с той же лютой ненавистью?» – грустно размышлял он.
На четвертый этаж медицинского центра попали без приключений. Отыскали подходящее помещение, состоящее из двух смежных комнат. Укрепили дверь, ведущую в длинный коридор, придвинув к ней вплотную пару шкафов. Поставили в самом коридоре по обе стороны пару простеньких растяжек, целью которых было выдать шумом крадущуюся тварь. Стараясь не шуметь, устроили в нем настоящий завал из мебели, оставив узкую щель, через которую едва можно было протиснуться.
В помещении, когда-то служившем комнатой отдыха для персонала, явно бывали люди: тварям и в голову бы не пришло выдвигать ящики шкафов в надежде обнаружить что-либо ценное. Или выбросить из него предметы, имеющие отношение к электричеству.
Все молчали. Прокоп, после гибели Крапивина добровольно взваливший на себя обязанности повара, готовил ужин из армейских рационов. Закипала вода для чая, а его, благодаря щедрой руке Санеева из Малиновки, имелось с избытком.
– Малой, – нарушил наконец тишину Киреев, обращаясь к Егору, – сервируй стол. Там, в шкафчике, посуды полно. И даже пачка салфеток непочатая. Посидим по-человечески.
– Я видел, Андреич, – кивнул тот. – Сейчас сделаю.
– Вкусно пахнет, – потянул носом Семен. – Казалось бы, обычные консервы, но запах такой, что слюни сами начинают капать.
– Подожди немного, и они тебе вообще амброзией покажутся: крошки с утра во рту не было, а время уже седьмой час, – взглянул на наручные часы Прокоп.
– Амброзия жидкая, неучи, – присоединился к разговору Войтов. – И вообще: амброзия – это пища богов. При всем своем богатом воображении не могу представить, чтобы боги тушенкой питались, – скалился Денис.
– Специально для тебя, Дёня, я сейчас ее водой разбодяжу, чтобы жидкой стала. Аполлон, мля. Ты бы, кстати, за своим здоровьем получше следил: что-то покашливать в последнее время начал, хотя за прошлый мед еще не рассчитался. И вообще, давайте лопать, пока горячее, – улыбаясь в усы, проворчал Киреев, переставляя банки на стол.
– Жаль, что не Афродита. – Рустам улыбался тоже.
– Так, олимпийцы, будет вам и нектар, – и Чужинов установил в центре стола фляжку со спиртом. – Прибытие отметим. Но не всё, – сразу же предупредил он. – Нам еще обратная дорога предстоит.
– Хорошее дело ты затеял, начальник, – и Поликарпов довольно потер ладони.
– Кому водой разбавить? – Прокоп, разлив спирт в тесно стоящие друг к другу кружки, закрутил пробку, возвращая емкость Чужинову.
– Егору, кому же еще?
– Я как все, – запротестовал Егор и на всякий случай прикрыл кружку ладонью.
– Ну тогда за успех безнадежного дела! – произнес тост Киреев и, глубоко вздохнув, влил спирт внутрь.
Выпили и остальные, дружно посмотрев на Егора: все-таки у человека первый опыт. Возможно, придется помочь, например, постучать ладонью по спине, помогая отдышаться. Но нет: тот лихо махнул содержимое кружки в рот и принялся за еду. И лишь заслезившиеся глаза отчасти его выдавали.