Они бежали по аллее среди деревьев с мармеладными листьями, с веток которых свешивались засахаренные яблоки, вишни, груши, сливы, инжир, – причем все сразу. Под ногами у них была розовая карамель. Мимо проносились аккуратные красно-белые скамеечки из леденцов, на спинках которых сидели мышки из зефира и пастилы.
Лукорин опередил Валтора буквально на полшага.
Перепрыгнув через три шоколадные ступени, Лупус выбежал на середину круглой площади, вымощенной зеленой карамелью, и радостно вскинул вверх руки:
– Я первый!
– Ты и стартовал первым, – недовольно буркнул в ответ Валтор.
Недовольство его было связано вовсе не с тем, что Лукорин опередил его, хотя и не совсем честно, а с тем, что на площади конфетного городка было уже полным-полно народу. Пожалуй, здесь собрались все, находившиеся в данный момент в Логове Лукориных. Прей отыскал взглядом Моисея Бухлера, обнимающего за плечи Регину, Александра Грира, горячо спорившего о чем-то с мужчиной с черной окладистой бородой, которого Валтор не знал, еще несколько знакомых лиц.
Не было только Татьяны и троицы ее помощников, среди которых затесался и Хамерхаузен. Они сейчас находились в расположенном под озером научном центре. В их задачу входило создание тщательно проработанного узла неопределенности, в результате чего один из айвуров должен был телепортироваться точно в центре карамельной площади. Работа чертовски сложная, требующая сверхъестественного внимания и точности. И, честно говоря, Валтор даже в самом общем виде не мог себе представить, как они это делают. Он знал только, что весь фокус заключается в создании строго определенной каскадной серии событий, большинство из которых происходят в разных местах и на первый взгляд кажутся абсолютно не связанными друг с другом. Что-то вроде старой присказки о взмахе крыла бабочки на одном континенте, который приводит к цунами на другом.
Но Валтору и не требовалось во всем этом разбираться. Ему достаточно было знать, что Татьяна отлично разбирается в своем деле и сделает все, как надо. Ему же нужно будет только сыграть на флейте. Так, чтобы айвур убрался обратно в Гройхентрапп.
Валтора тревожил не столько предстоящий эксперимент, сколько странная увлеченность Виира научными проектами Лукориных. Если человека настолько резко бросает из стороны в сторону, значит, у него есть проблемы. Вчера он рамон, а сегодня уже исследователь узлов неопределенности. Ну, не может рамон вот так, в один момент, увлечься, чтобы раз и навсегда влюбиться в пузыри земли. Пусть даже он сам побывал в одном из этих пузырей. Что с того? Валтору тоже доводилось в пузырях путешествовать. Он же не стал после этого лукоринским адептом.
Лупус меж тем ходил по площади гоголем.
– Обратите внимание! Я обогнал Прея только благодаря моему замечательному тирольскому костюму! – Лукорин принял позу, которая должна была позволить всем собравшимся как следует рассмотреть и по достоинству оценить его наряд. – Простота, изящество и практичность! Разве не это мы ценим в повседневной одежде?
С разных сторон раздались разрозненные хлопки.
Лукорин приложил согнутую в локте руку к животу и низко поклонился.
Глядя на него, Валтор не смог сдержать улыбку. Лупус, конечно, был чудак. Но в своем чудачестве он был изумительно органичен. Другим его просто невозможно было представить. К тому же он был гений.
– Ты себе представляешь, что значит быть гением? – спросил как-то раз Лупус у Валтора.
Рамон вынужден был признаться, что понятия не имеет.
– Это офигительно здорово! – восторженно выдохнул Лупус.
И он ведь нисколько не фиглярствовал – ему действительно нравилось быть гением!
Из кармашка на широком расшитом поясе Лупус достал золотые часы и, надавив на заводную головку, откинул крышку.
– Ровно двадцать две минуты до Часа-Икс! – возвестил он всем присутствующим. – Прошу отойти всех подальше! – Он сделал движение руками, как будто отодвигал собравшихся. – Еще дальше, господа! Все встаньте на траву! На площади остаемся только мы с Валтором!
Валтор несколько раз поднял, а затем резко опустил плечи. Наклонил голову к одному плечу, затем – к другому.
– Что ты делаешь? – спросил его Лупус.
– Разминаюсь.
– Зачем? Тебе ведь нужно сыграть всего одну ноту.
– А что, если не сработает?
– Как это – не сработает? – искренне удивился Лупус. – В лесу-то сработало.
– Я не знаю, что тогда сработало. Может, айвур просто передумал и решил убраться.
– Айвуры не думают.
– Я знаю, мне Татьяна говорила.
– Значит, что-то заставило его исчезнуть.
– Но это не обязательно должна быть флейта.
– Что же тогда?
– Откуда мне знать?
– Слушай. – Лупус кисло поморщился. – Мы все это обговаривали уже тысячу раз.
– Не тысячу.
– Ну, хорошо, два или три раза. И все мы пришли к окончательному выводу, что именно звуки флейты заставили айвура телепортироваться. Теперь уже поздно говорить, что что-то, мол, не сработает.
Валтор тяжело вздохнул и посмотрел на Лукорина так, будто в чем-то его подозревал. Не в членовредительстве, разумеется, но как минимум в подделке произведений искусства.
– Ты уверен, что все пройдет нормально?
– Разумеется!
– Ты уже видел, как это произойдет?
– Нет! – Подобное подозрение возмутило Лукорина до глубины души. – Но в случае, если что-то пойдет не так, мы все повторим заново. Начиная с нашего забега. Потому что я не сомневаюсь, что снова у тебя выиграю.
– Нужно было предпринять хотя бы самые простые меры безопасности на случай, если что-то пойдет не так.
– Например?
– Например, не нужно было собирать здесь людей.
– Их никто и не собирал – они сами пришли.
– Значит, нужно было запретить.
– Запретить – что?
– Приходить сюда.
– Как я могу что-то им запретить – у нас ведь свободное общество.
– Значит, нужно было объяснить, что это опасно.
– Они прекрасно это знают. Но все хотят посмотреть на живого айвура. И, разумеется, увидеть, как ты заставишь его телепортироваться. Такое ведь не каждый день случается.
– Они хотя бы знают, куда нужно бежать, если вдруг придется спасаться бегством?
– Прекрати, Валтор, – снова скривился Лукорин. – Я даже не подозревал, что ты такой зануда.
– Можно было раздать людям оружие.
– А толку? Тут у нас ученые, а не ганфайтеры. Большинство из них ни разу в жизни не держали в руках оружия опаснее столового ножа.
– Оружие никогда не помешает.