Захлопнув дверь, я вернулся внутрь, в домашний уют рубки; включил радар. Он заверещал тихонько наверху под топом мачты. Тусклым зеленым светом загорелся экран. Описав полный круг, зеленый лучик из центра экрана оставил только одну коротенькую полосочку где-то на северо-западе. Это было естественно: на Кичуге радар отбил бы всю береговую линию, а здесь берега были слишком близко. Единственная ярко-зеленая отметка была, вероятно, Медвежьим Камнем – той самой огромной скалой на берегу, которую я не так давно оставил по левому борту.
Я выключил радар и почти сразу услышал голос.
Сначала я подумал, что мне показалось, но через полминуты возглас повторился:
– Эй, на катере! – голос был негромкий и явно принадлежал девушке или девчонке. Почему-то первой моей реакцией была обида: с чего это вдруг наш любимый пароход обзывают катером?
Я поднялся и вышел на палубу, сразу потонув в молочном океане тумана; шагнул в него еще глубже и, выставив вперед руки, уперся в фальшборт.
– Кто здесь? – спросил я в туман.
– Я, – ее голос звучал где-то совсем рядом.
– Ты где?
– Тут я, на берегу.
– Да? – мой вопрос был не умнее предыдущего ответа с берега.
– Ага…
– А что ты там делаешь?
– Стою.
– Подожди-ка минутку, – прервал я этот дурацкий диалог.
Гремя подошвами кирзачей по решетчатому металлическому трапу, я спустился вниз, в машину, и вернулся на палубу с полуторакиловаттной лампой с отражателем и длинным шнуром. Воткнув шнур в розетку внутри рубки, я включил лампу и направил ее туда, где, по моему разумению, должен был быть берег. В мощной струе света едва проявились ближние ветви деревьев, нависающие почти над палубой, какие-то темные силуэты среди тумана; блеснула черная вода.
– Ну ты где там? – крикнул я.
– Здесь, здесь! – одно из темных пятен закачалось, и я понял, что моя собеседница машет руками.
– Ты у самой воды?
– Наверное. Но я боюсь проверить. А вдруг здесь обрыв.
– Нету здесь обрывов, – пробормотал я. – Стой, где стоишь, и кричи почаще, чтоб я тебя сходнями не убил.
– Чего кричать?
– Кричи «ау», если хочешь.
Я пристроил лампу на палубе и, под аккомпанемент раздающихся через каждые несколько секунд «ау», пошел на корму за сходнями. С каждым разом «ау» звучало все жалобнее, и мне показалось, что девчонка там, на берегу, вот-вот разревется.
– Я попробую положить сходни, – сказал я в сторону берега. – Постарайся увидеть или поймать их. Только смотри, не булькнись в воду. Хорошо?
– Ага.
Взяв сходни – две сбитые вместе доски с поперечными перекладинами через шаг – за середину, я перекинул их через фальшборт, придал им наклонное положение и стал понемногу выдвигать куда-то в туман. Пару раз раздалось сочное «плюх», когда я задевал передним концом по воде, но в итоге сходни уперлись-таки во что-то твердое.
– Нашла! – раздалось с берега.
– На чем там они лежат?
– На берегу!
Я чертыхнулся.
– Берег разный бывает. Они там прочно лежат?
Тишина. Видимо, девчонка на ощупь изучала, во что же уперлись сходни.
– Вроде прочно.
– Ну тогда давай поднимайся на борт. Сможешь?
– Конечно.
Качнуло. Я уперся покрепче ногами в палубу, руками удерживая сходни. Из тумана на меня наплывало что-то бесформенное, в свете яркой лампы превратившееся постепенно в неясный человеческий силуэт. Рядом с ним плыл еще один силуэт поменьше, но рассмотреть его я не успел.
– А куда дальше?
– А ты где?
– Я уже близко.
– Борт видишь?
– Ага.
– Ступай на него одной ногой и давай мне руку. Потом сразу прыгай на палубу.
Силуэт качнулся вперед, как-то неожиданно обретя цветность. Где-то перед самым моим носом мелькнула нога в синей джинсовой штанине, и я едва успел выпустить сходни, чтобы поймать протянутую руку и затащить ее обладательницу на пароход. Она, конечно, растянулась на палубе, и рядом с ней гулко упало что-то большое и явно тяжелое.
– Ушиблась? – спросил я, помогая ей встать.
– Да нет, не очень. Спасибо.
Я убрал сходни (моя неожиданная гостья пыталась мне помочь), забрал лампу, и мы вошли в рубку.
Все-таки это была девушка, а не девочка. Девушка в джинсах, в клетчатой фланелевой рубашке и кроссовках (оригинальный наряд для тайги). Большим и тяжелым, упавшим на палубу, оказался чемодан.
– Здрасьте, – сказала она.
– Привет, – появление в прикичужской тайге чемодана поразило меня более всего остального. – Андрей.
– Юля, – она протянула мне руку, и я пожал ее.
– А в чемодане у тебя что? – я все-таки не удержался. – Средства от комаров и мошки?
– Нет, вещи.
– Ясно. Чаю хочешь?
Она кивнула. Я спустился в камбуз за второй кружкой и налил ей теплого еще чая.
– Теперь рассказывай, как ты здесь очутилась.
– Меня ссадили с катера.
– С какого катера? – я удивился снова.
– С обычного, рейсового. Мы дошли до Раменья, и тут вдруг появился туман. Капитан, или кто-то там другой, сказал, что катер дальше не идет, и всех выгнал на пристань. Ну, я и пошла искать дорогу. Думала, может, попутку поймаю до Спас-Устья. А потом заблудилась в тумане. Только слышу – река совсем рядом, почти под ногами. Вот. А потом увидела свет и стала звать…
– Постой-постой, – прервал я ее рассказ. – Пассажирские катера на Кичуге? Попутки? Не шути. Здесь на сотню километров пара поселков и ни одной дороги!
– Да не на Кичуге, на Вексе.
– Что за Векса такая?
– Ну, Векса, это река, где мы сейчас с вами находимся.
Я крякнул от досады и недоумения.
– Послушай, – я старался говорить ласково. – Здесь нет реки Вексы. Здесь нет пассажирских катеров. Здесь нет населенных пунктов. Здесь вообще нет ничего, кроме Кичуги, тайги, медведей и геологов.
– А я? А мой билет? – она залезла в кармашек у пояса и вытащила маленький прямоугольник картона.
Я взял у нее билет. Он действительно был до какого-то Спас-Устья, и число стояло сегодняшнее.
– Хорошо, – я вернул ей билет и за руку потянул за собой прочь из рубки. – Идем.
Я прихватил с собой лампу и включил ее, когда мы вышли на палубу. Пробираясь почти на ощупь, мы дошли до самой кормы, и там я заставил Юлю перегнуться через перила и посмотреть вниз; туда же направил свет. Там, на борту, с трудом, но все-таки можно было прочитать: