Очень скоро я понял, что Роскосмос выпихнул меня сюда за вероятной ненадобностью и лишь формально продолжает числить в отряде космонавтов, дабы не обострять раньше времени отношения с Нацбезом. Очевидно, денежные вливания начали поступать с перебоями.
Максютов обо мне забыл. Вернее сказать, держал меня во втором эшелоне. Мои попытки связаться с ним напрямую не принесли успеха. Честное слово, я мечтал о группе «Шторм», как Настька о шоколадном батончике! Как-то там справляются без меня?
Который день делать мне было практически нечего. Я спал допоздна, одевался, завтракал в местной столовой и, отметив пропуск у караульного, уходил за ворота подальше от признаков цивилизации. После бурного снеготаяния степь просохла в три дня, и уже посвистывали суслики, потешными столбиками торчащие на отвалах возле своих нор. Юго-восточный «афганец», мчащий по равнине растрепанные шары перекати-поля, ломил стеной, пока еще не раскаленной, а приятно теплой. Возникали и опадали крутящиеся столбики пыли. Дважды вдали пронеслись сайгаки, и даже не преследуемые кем-то на армейском джипе, а просто так. Степные зайцы в разгар брачного сезона посходили с ума, аборигены ленились их стрелять, полагая такую охоту не заслуживающей внимания. Иногда пробредало молочное стадо местного кооператива – три изможденные коровенки, сопровождаемые нетрезвым хомо сапиенсом на верблюде, с длинным дрыном наперевес. Пасущийся на прошлогодней траве табунчик полудиких лошадей, по-видимому, принадлежащих тому же кооперативу, никто не сопровождал – эти звери носились по степи как угорелые, поднимая шлейфы пыли, катались по жухлой траве от избытка чувств и отнюдь не выглядели недокормленными. Возможно, как раз по причине отсутствия приставленного к ним для их же блага хомо сапиенса.
Насмотревшись на весь этот сюрреализм, я возвращался к КПП. К обеду начинало порядочно припекать. На скворечнике, притороченном к стволу сухого тополя, верещал скворец. Я брел в столовую, затем возвращался в раскаленную гостиницу, выколачивал из одежды пыль, раскрывал окно пошире, нагишом валился на койку и начинал скучать. Пойти мне было некуда. Читать книги из местной библиотеки надоело. Я сам себе библиотека. Пить водку с соседями по гостинице – не хотелось.
Если верить рассказам старожилов, недели через три начнется самая красота: степь расцветет недолгим буйством красок, по малоприметным низинкам запылают огненные озера и заливы низкорослых тюльпанов. Правда, тогда же во множестве появятся степные гадюки, и променажи без сапог станут небезопасными. Потом цветы увянут, зато поднимутся травы. Потом увянут и они.
И что же, мне тут и торчать? Дожидаться настоящего, августовского «афганца»?!
Разумеется, нет. Что я, Максютова не знаю? В один истинно прекрасный день из Москвы позвонят с требованием сей секунд найти майора Рыльского и обеспечить ему скорейший вылет внеплановым бортом, а если меня поблизости не окажется, поставят местных на уши. С вертолетов меня начнут по степи высматривать, пригонят полк и прикажут прочесать плавни в пойме Ахтубы…
Так и случилось, причем даже раньше, чем я думал. До прочесывания плавней дело не дошло, но вертолет был.
* * *
Еще недавно это обширное низкое помещение на минус четвертом этаже главного здания Управления скромно именовалось тиром номер шесть – теперь оно являет собой нечто среднее между оперативным штабом, заглубленным командным пунктом стратегических сил и небольшим планетарием. Двухтамбурный шлюз с хищно лязгающими запорами и слегка уменьшившийся объем кубатуры прямо указывают на хорошую экранировку. Мишени исчезли. Звукоизолированная кабинка, где некогда помещался выдававший патроны прапорщик, расширилась втрое, несколько допущенных компьютерщиков посменно дежурят в ней перед мониторами, соединенными с «головным мозгом» Управления, и, по-видимому, не маются бездельем. Скорее наоборот. Половина ресурсов «Большой Считалки» находится в нашем распоряжении. Не хватит – добавят еще.
Предусмотрено, может быть, и не все, но многое. На случай возможных катаклизмов в нашем распоряжении имеется резервный командный пункт за чертой Большой Москвы, заглубленный на сто пятьдесят метров и оборудованный даже лучше, чем этот. Чтобы попасть в него, достаточно спуститься еще на два этажа. Ножками или лифтом. А дальше мотовагон домчит нас до цели по подземному туннелю за двадцать минут, и даже на это время мы не полностью утратим контроль за ходом событий. Если, конечно, события вообще позволят нам иметь над ними какой-либо контроль…
Свет притушен – плоский экран от пола до потолка не дает достаточной яркости. Да и изображение само по себе темноватое – густо-синий фон и несколько десятков светящихся горошин.
Солнечная система на данную минуту. Планеты и спутники. Макет. И ярко-красная точка между Землей и орбитой Венеры, несколько ниже плоскости эклиптики.
Монстр.
Двадцатого апреля он был найден в пятидесяти миллионах километров от Солнца, далеко вне эклиптики, приблизительно со стороны Южного полюса нашего светила. Сколько он там находился – неизвестно. Космические инфракрасные телескопы сканируют небо не слишком оперативно, а кроме того, кому из разработчиков многочисленных программ поиска могла прийти в голову мысль первым делом прочесать пространство внутри орбиты Меркурия? Самым любопытным было то, что объект не двигался относительно Солнца, а висел в одной точке как приклеенный. Температура его поверхности оставалась неизменной – около трехсот кельвинов.
Второго мая он пришел в движение. Еще целые сутки можно было гадать – к Земле или к расположившемуся почти на одной линии с ней Сатурну? Гадать, ждать новостей из центров обработки информации, поступающей с инфракрасных телескопов (за последние месяцы их было запущено еще три – два американских и один японский), и надеяться, что как-нибудь пронесет… Затем сомнения исчезли.
Не пронесло. Объект шел к Земле методом «трехточки», словно зенитная ракета, догоняющая маневренную цель. Как будто Земля могла сойти с орбиты хитрым противоракетным финтом…
Хорошо, что лица Максютова почти не видно. Зрелище и теперь жутковатое, мешки и складки на болезненно-желтом фоне, а что с ним творилось за день до того, как Монстр был найден! Теперь-то Максютов в своей тарелке и быстро оживает. Видимый противник – уже половина успеха, если он вообще возможен, этот успех. И звездный час Максютова впереди.
Шкрябун доволен. Его паранормалы имели тьму откровений свыше и выдали десятка три пророчеств о местонахождении пропавшего объекта – одно из них почти идеально совпало с точкой пространства, где Монстр был повторно обнаружен. Подполковник Шкрябун может быть спокоен: он нужен, его не выпрут в отставку в деревню Жидобужи. Даже если никто из его подопечных больше ни разу не выдаст удачное предсказание, его оставят как последнюю соломинку, за которую в случае чего можно ухватиться.
Еще двое – Топорищев и я. С тех пор как программа «Зевс» лишилась смысла и стало ясно, что скорректировать программу или подготовить новую за отпущенный лимит времени не удастся, я нахожусь в распоряжении Максютова. Группа «Шторм» продолжает работать без меня. Каспийцев выкарабкался, зато Жоре Гаврилюку не повезло «на ровном месте» – без видимых причин третью неделю не приходит в сознание, и никто из врачей не понимает, что с ним такое.