– Деточка, передай дяде, что я пока здоров. Но очень соскучился!
– Это все?
– И поцелуй его от меня… куда-нибудь. – Виноградов нажал на кнопку отбоя:
– Бар-рдак!
Конечно, следовало стереть из из телефронной памяти номер, но он все равно был одноразовым, предусмотренным только на эту операцию, поэтому – пусть…
К искреннему удивлению Владимира Александровича, на ужин его не позвали. Пришлось самому спуститься вниз и напомнить о собственном существовании:
– Простите… Есть кто живой?
Хозяина ни в кабинете, ни в столовой не было.
На прежнем месте темнел экраном выключенный телевизор, и Виноградов решил посмотреть хоть какую-нибудь ерунду. Но шарить по полкам в поисках пульта было бы невежливо и опасно, поэтому он пошел дальше, пока не столкнулся в дверях с одной из обслуживавших Асхабова женщин:
– Извините!
Не без труда обьяснив, чего хочет, майор вернулся в свою комнату. И через несколько минут получил поднос, прикрытый полотенцем.
– А что, полковника Асхабова нет?
Женщина исчезла, не ответив.
Владимир Александрович изучил положенное на вечер меню: пара кусков холодного мяса, какая-то приправа, белый домашний хлеб и все, необходимое для чая. Он принюхался: да, с таким соусом никакую отраву не распробуешь.
Впрочем, Виноградов сразу же отогнал дурные мысли – во-первых, помирать веселее на сытый желудок. К тому же, убивать его прямо в крепости, на базе республиканской гвардии никто не станет, для этого есть масса более подходящих мест.
Поужинав, майор спустился на кухню:
– Спасибо.
Все та же женщина приняла из его рук пустой поднос и молча поставила рядом с плитой.
– Спокойной ночи!
Виноградов опять не дождался ответа, пожал плечами и ушел наверх, готовиться ко сну.
Промучившись часа полтора, он все же рухнул в тяжелое забытье и до утра боролся с чередой наплывавших на мозг видений недавнего прошлого: горящие «жигули», бритый затылок солдата-военнопленного, Шамиль в неизменных очках и пули, веером стелющиеся над деревней.
… Для таких людей, как Виноградов, нет ничего томительнее безделья и неизвестности.
К тому же, под утро гроза перевалила через горы, и на старую крепость обрушились потоки воды. Вспышки молний, многократно усиленный отражением гром… Не успевало ещё утихнуть эхо одного раската, а как на смену ему раз за разом рождался другой.
Майор не слышал, когда вернулся Асхабов. Во всяком случае, позавтракали они вместе.
Разговор как-то сразу не заладился: хозяин демонстративно пропускал вопросы Виноградова мимо ушей, да и сам гость тоже не особо считался с необходимостью быть дружелюбным.
За окном колотил по лужам дождь – к утру он немного растратил первоначальную ярость, но все ещё не хотел успокаиваться.
– Никаких вестей?
– Уже выехали.
Асхабов пошел в кабинет, а майор направился наверх…
Ожидание физически выматывало Владимира Александровича. До полудня он бродил из угла в угол по опостылевшей комнате, потом нашел где-то и прочитал прошлогоднюю газету, потом снова попробовал подремать… Когда на улице ещё немного стихло, Виноградов не выдержал и спустился.
Автоматчик из штабной охраны равнодушно посмотрел на майора.
– Погуляю, – пояснил Владимир Александрович. Сейчас он был бы даже рад любому конфликту, скандалу, спору… но гвардеец только равнодушно отвернул бороду.
Больше Виноградов никого не встретил – народ, видимо, сидел по домам. Только на башнях и под навесом, у крепостных ворот, угадывались силуэты караульных, да в кабине «урала» дремал пожилой шофер.
Некоторое время Владимир Александрович послонялся под моросящим дождем среди машин и древних каменных сооружений, переступая через потоки ржавой воды и размокший мусор.
Затем, все же, ушел в дом.
… Наконец, со стороны трассы послышался мерный рокот двигателей, и во двор начала втягиваться усталая колонна:
– Ал-лаху акбар!
С появлением людей Шамиля часы и минуты заторопились, обгоняя друг друга.
Поначалу Виноградов не знал, как себя вести. Бежать вниз с вопросами и приветствиями казалось неприличным, а для спокойного наблюдения из окна за суетой прибывших не хватало выдержки.
Вопрос решился сам собой – Владимира Александровича пригласили срочно пройти к Асхабову.
– Добрый день, Шамиль.
– Привет.
Рукопожатиями они не обменивались, но и враждебности в голосе старого знакомого Виноградов не почувствовал.
– Вы как? – Поинтересовался у майора начальник республиканской гвардии. – Прямо сейчас настроены ехать? Или, может, ещё до завтрашнего утра у нас погостите?
– Чем раньше, тем лучше.
– Куда торопитесь? – Хмыкнул хозяин. – Успеете…
Виноградов перевел глаза на Шамиля:
– А вы как?
Тот ответил, но не Владимиру Александровичу, а хозяину – коротко, на местном гортанном наречии.
Асхабов пожал плечами:
– Дело твое… Поезжай.
* * *
Виноградов обернулся и рукавом протер запотевшее стекло «нивы». Дождь почти иссяк, но расстояние сглаживало и размывало детали – так, что оставшаяся позади крепость казалась скорее видением, миражом, иллюстрацией к детской сказке.
– Красиво.
Сидящий рядом Шамиль кивнул. Впрочем, вполне возможно, что его просто тряхнуло на очередной яме.
В машине пахло бензином – водитель заправился «под завязку», да ещё прихватил пару канистр. Идущий впереди иностранный джип с дизельным двигателем тоже имел полные баки, так что должно было хватить до границы и обратно.
На этот раз выехали двумя машинами, без прикрытия бронетехники. А потому двигались довольно быстро – стрелка спидометра прыгала вокруг пятидесяти километров в час, не опускаясь вниз даже на крутых поворотах.
Виноградова сопровождала сейчас не охрана, а что-то вроде почетного экскорта. И это внушало Владимиру Александровичу некоторую уверенность в собственном завтрашнем дне: если бы его собирались шлепнуть втихаря, где-нибудь по пути, то обошлись бы меньшим количеством свидетелей.
С другой стороны, облегченный состав колонны указывал на то, что никаких неприятных сюрпризов вроде засад и нападений не ожидается – а это тоже радовало. В общем, Виноградов загадывать не любил, но получалось: при такой езде к утру они все же доберуться до российского блок-поста.
Странно, глядя на знакомые затылки водителя «нивы» и автоматчика с переднего сиденья, Владимир Александрович не чувствовал себя среди врагов. А посапывающий рядом, вконец измотанный погонями и переездами Шамиль вообще вызывал у него чувство, похожее на симпатию.