– Нуу… – неуверенно протянул Винченцо. – Чтобы передать короткое сообщение типа: «Мы тут помираем, спасите нас!» – часов двенадцать. Для чуть более конкретного описания своей проблемы – часов сорок.
– Часов двенадцать? – переспросила Мария. – Так они там уже почти четыре часа сидят.
– Двенадцать часов для короткого сообщения это чересчур оптимистично, – заявила Старшая, вспоминая уроки на шегроне. – Мы должны атаковать как можно быстрее.
– Но как? – спросили Жозе и Мария в один голос.
– Я понятия не имею, – ответила Старшая поникшим голосом.
– Может… – неуверенно начал Винченцо и тут же замолчал. – Хотя…
Сестры вопросительно посмотрели на него.
– Говори уже, – обреченно вздохнула Старшая. – Нам нужны любые идеи.
– Да ну нет… это не выйдет… – замялся Винченцо. – Навряд-ли получится…
– Да говори уже!!! – в один голос закричали все три сестры, да так, что Винченцо вздрогнул.
– Я думал… что возможно… – снова начал он юлить, но под твердым взглядом сестер все-таки перешёл к делу. – Возможно, получилось бы вызвать их главного бойца на поединок.
Сестры уставились не него непонимающе.
– Я же говорил плохая идея, – начал оправдываться он, – но это бы растормошило их. Глядишь, может чего бы и вышло.
– Да не согласятся они, – буркнула Жозе. – Дураки они что ли?
– Нуу, – протянул Винченцо. – Я бы не был так уверен. Вульфонды очень горды. Если бы там был только один, то он бы не согласился, но их там несколько. Если предложить этому, – Винченцо ткнул в монитор, указывая на бойца, который не был ранен, – то он перед своими товарищами не сможет отказать в поединке чести.
– Он скажет, что мы недостойны принимать участие в поединке чести! – сказала Мария.
– Ну, скажите, что трупы его товарищей считают иначе. Это должно подействовать. Ну а нет, так нет.
– Ага, – сомнительно заявила Жозе. – Вот только никто из нас не сможет ему противостоять в честном бою один на один.
– Это да, – подтвердил Винченцо, – в честном не сможет.
* * *
Пленный надзиратель появился в тренировочном зале так внезапно, что готовые ко всему бойцы Империи его чуть не расстреляли. Сестры доставившее его исчезли так же быстро, как и появились.
– Ты кто? – спросил не раненый боец. Похоже, он теперь исполнял роль командира, а может и был им до этого.
– Я, Эрст-Эм-Гой, работник тюремной станции Сормата, – ответил надзиратель, с трудом подбирая нужные слова. – Выступаю в качестве… парламентера. Меня послали… предложить вам поединок чести.
– Мне?! – возмутился командир. – Поединок чести!? Да кем себя возомнили эти особи. Они всего лишь лабораторные крысы. Они не достойны чести.
– Они… – надзиратель прервался. – Они сказали… что… в трусости… нет чести.
Волнуясь с каждой минутой все больше и больше, при этом постоянно оглядываясь назад (откуда, по уверению его захватчиков, должен был последовать смертельный удар, в случае, если переговоры не завершатся успехом) надзиратель с трудом, но продолжал уговоры.
– Ваши мертвые товарищи смеются вам в лицо, а живые в спину. Если особь настолько жалка, то победа над ней принесет мало чести, но отказ от поединка…
– Ты жалкий трус! – ответил командир выживших, после небольшой паузы. – Передай своим хозяевам, что я принимаю поединок, но чести я противника не удостою.
Такой ответ удовлетворил парламентера. Вот только радоваться ему или огорчаться он так и не понял. При любом исходе этой битвы он оказывался в проигрыше. Как бы не сложилось дальнейшее стечение обстоятельств, он все равно либо оставался пленником, либо становился предателем, причем оставаться первым было гораздо выгоднее.
Не успел он обдумать эту мысль, как его тут же переместили и вернули назад в каюту, служащую ему тюремной камерой.
А на его месте появилась Старшая. Она отдала мысленный приказ и каэлла открыла ее голову, показав лицо.
– А, особь, это ты, – смакуя предстоящее удовольствие, обратился к ней командир. – Не можешь забыть своей последней попытки.
Приглядевшись внимательнее Старшая поняла, что это был тот самый боец, который дрался с ней на последней тренировке. Тот самый, который играючи ее победил. Этот факт, к сожалению, не прибавил ей ни капли, так недостающей, уверенности. Но пути назад не было. Надо было играть свою роль до конца.
– А-а-а, – протянула она настолько уверенно, насколько смогла. – Ты не валяешься в той груде трупов, которую мы оставили в зоне прилета. Ну, так это ненадолго!
Отдав каэлле команду закрыть лицо, она рванулась в бой, переместившись к противнику. Но переместилась она предусмотрительно подальше от бойца и сразу поняла, что не зря – он нанес удар по тому место, где она собиралась появиться. Он предугадывал ее перемещение. Это, кстати, было нетрудно – для этого было достаточно оценить позу до перемещения и проанализировать в какой точке от нее будет большая выгода – в поединках друг против друга сестры действовали именно так, но этот боец освоил правильную тактику буквально в первые секунды боя. «Прав был Винченцо, – подумала Старшая, – вульфонды, действительно, очень быстро адаптируются».
Дальше она стала действовать еще осторожнее, при этом стараясь не выдавать своих намерений до исчезновения. И хотя нанести какого-либо урона противнику не получалось, но то, что удавалось избежать его цепких рук было тоже неплохо. При этом Старшая видела, что самоуверенность врага падает, он начинает понимать, что не может прогнозировать перемещение противника. А значит – можно начинать действовать более смело.
К сожалению, первая же попытка решительных действий закончилась ощутимым ударом по голове. Второго удара, уже об пол, удалось избежать только за счет моментального перемещения. Но продолжать смелых попыток Старшая не прекратила. И не зря. Через некоторое время на теле противника появилась первая рана. Хоть и не смертельная, и не тяжёлая, да что уж там говорить – даже не средней тяжести. Но рана! А это – успех.
Противник потерял свое хладнокровие, значит, он действовал уже на пределе и вот-вот у него должен произойти переход на агрессивный уровень поведения. Это специальная способность элитных бойцов Империи – в тяжёлом сражении у них выделялся особый гормон, благодаря которому кратковременно увеличивалась их сила и скорость реакции. Побочным эффектом этого состояния была слабоконтролируемая или неконтролируемая вовсе агрессия.
«Главное не пропустить этот самый переход и стать после него еще осторожнее», – сказала сама себе Старшая во время очередной атаки, но тут же поняла, что допустила ошибку. Ту самую, которую старалась избежать – пропустила переход. Подгоняемый выделившимся гормоном вульфонд преодолел за мгновение вдвое большее расстояние, чем мог до этого и ухватил своего противника, сомкнув руку на горле.