Ожившая часть продолжала примитивное существование, не позволяя раненым чувствам одержать верх над разумом. Кристина осталась жить в скромной лесной хижине. Она ни в чем не нуждалась. Чистая ключевая вода, свежая зайчатина, приносимая с охоты Михаэлем, плоды скромного сада, разбитого Региной среди лесной глуши. Много ли надо, чтобы пережить зиму, которая, по приметам, не обещала быть суровой?
Летом Кристине предстояло разрешиться от бремени. К кануну Святого Сильвестра ее животик слегка округлился, движения стали плавными и спокойными, щеки порозовели, но в глазах до сих пор пряталась тоска.
Девушка внимательно слушала наставления Регины по сбору, хранению и смешиванию трав, училась варить лекарственные настои, готовить втирания и выпаривать эликсиры.
Постепенно она смогла почувствовать грань, при которой польза растения переходит в смертельную опасность. И в душе лелеяла мечту, что, родив младенца, пристроит его в добрые руки и прекратит свое бессмысленное существование. Смерть от белладонны в смеси с опиумным дурманом, притупляющим страх, казалась ей благой и достойной переносимых страданий.
Оставалось лишь ждать.
Михаэль, видя сдерживаемые муки любимой, страдал еще больше, но не подавал виду. Его утешали многочисленные служанки, приглашаемые заботливой матерью из ближайших селений. Не многие задерживались в замке. Видя каждый день новые лица, принимая новые ласки, Михаэль не задумывался, куда пропала вчерашняя Агнесса или позавчерашняя Гертруда.
Он старался выжить любым способом.
Тепло, щедро даримое прислугой красивому и богатому наследнику, не оскудевало. Отдав свое тело на откуп негреющей его страсти, Люстиг хранил сердце лишь для одной избранницы, которая смиренно сносила выпавшие на ее долю испытания. Готовилась родить ребенка от человека, которого никогда не любила. Лишь дорожила как другом и жалела. Жалела его, не себя.
В последнюю неделю старого года Птичка уговорила Михаэля отвезти ее в Марцелль. Будучи ребенком, Кристина всегда приезжала в канун Сильвестра в город. Погулять по праздничной ярмарке, разбитой на центральной площади, что напротив кирхи, полюбоваться незамысловатыми ремесленными украшениями, разложенными на торговых рядах, повеселиться с другими детьми над представлением заезжего кукольного балагана и вдоволь покататься на заливаемом катке в пойме реки.
Когда она просила Михаэля о поездке, впервые в ее глазах засветились прежние веселые огоньки Они вселили в бедного парня надежду, что любимая идет на поправку.
Желая попасть в предпраздничный город, Кристина преследовала одну цель: ей не терпелось хотя бы краешком глаза взглянуть на Якова, пройтись по улице мимо его мастерской, вдохнуть запах сохнущих полотен, погрузиться на единственный миг в счастливые воспоминания.
Всего на миг!
Запомнить их. Чтобы потом спокойно уйти в другой мир. Она мечтала об этом как о единственном подарке.
Запах любимых детских лакомств — яблок в сахарной глазури и жареного миндаля, покрытого карамельной крошкой, — Кристина почувствовала уже на подъезде к городу.
Беременность обострила ее обоняние. Город, переживший приход Рождества, готовился к встрече Сильвестра, оставаясь в праздничном убранстве. Двери домов украшали веточки омелы с дрожащими прозрачными плодами, хвойные венки с сушеными яблоками и веточками остролиста. В маленьких двориках стояли деревья, увешанные пестрыми лентами, развевающимися на ветру.
Все как всегда.
Устроенные под елками, наряженными в незамысловатые детские самоделки, ясли с новорожденным были окружены деревянными фигурками волхвов. Через слюдяные окошки домов виднелись выращенные в тепле ростки пшеницы, на которых также лежал выпиленный из дерева святой младенец.
Прибыв в Марцелль на небольшой крытой повозке, Кристина попросила Михаэля остановиться у церкви Святого Августина, куда Вильгельм часто приезжал на службу.
— Она закрыта, Птичка. Время обедни, — постарался отговорить Люстиг, но, словно в опровержение его слов, тяжелая сводчатая дверь собора дрогнула, и в приоткрытую щель выскользнула закутанная в черное женщина. Несколько раз неистово перекрестившись и воздав поклоны, она исчезла в глубине узкой темной улицы.
— Видишь? Позволь мне посидеть в тиши, поезжай пока к кузнецу, а как справишь дела, возвращайся за мной. Я никуда не уйду с церковного двора, обещаю, — Кристина умоляюще взглянула на Михаэля.
Несколько мгновений молодой господин раздумывал, но все же поддался просьбе. И, заручившись обещанием ни в коем случае не покидать кирху, помог молодой женщине сойти с повозки. Нежно поцеловав любимую в лоб, он, не теряя времени, вскочил на козлы, пришпорил лошадь и исчез за углом.
Закутавшись в шерстяной плащ, ежась от пронизывающего декабрьского ветра, Кристина толкнула кованую ограду и, стараясь не поскользнуться на высоких обледенелых ступеньках, медленно поднялась в храм.
Церковь наполнял полумрак, повисший над хорами и центральным нефом. Настоятель берег лампадное масло и свечи, не зажигал светильники между службами. Тусклый дневной свет едва проникал сквозь мозаичные окна, создавая внутри ощущение склепа.
Кристина, ежась от страха, не решилась пройти в глубь темного зала. Обойдя купель со святой водой, она осторожно присела на первой к выходу скамье. Постепенно ее глаза привыкли к темноте и смогли различать детали.
В церкви она была не одна. Скорбная фигура какой-то женщины виднелась вблизи пустой ризницы. Послышалась ее молитва, смешанная с рыданиями. Несчастная просила помощи или замаливала совершенный грех.
«А зачем ты здесь, Кристина?»
От отца она слышала, что Иисус милосерден к кающимся и справедлив к праведникам. Он — Бог Света и Добра и всегда приходит на помощь истинно верующим.
«Веришь ли ты в меня?» — прозвучал в голове новый вопрос.
Девушка смутилась. Выросшая на лоне природы, среди свободы, среди красоты лесов, умеющая понимать язык птиц и зверей, способная узреть маленький народ, она никогда не задумывалась о главном: кто создал то, что она видит вокруг.
Отец уверял, что Бог-Отец сотворил мир за шесть дней, матушка Регина верила, что мир создан Великой Богиней плодородия в момент соития с Рогатым Богом. Сама же Кристина никогда не задавала ни себе, ни своим маленьким друзьям вопросов о первопричине сущего. Отец, ставший богобоязненным и благочестивым христианином после смерти жены, при любом удобном случае приезжал в Марцелль на Троицу или Рождество. Дочку он брал с собой на службу. Бедной девочке было достаточно получаса, чтобы налюбоваться праздничным убранством храма, нарядными горожанами, подслушать их разговоры и свежие сплетни вперемешку с молитвами и откровенно заскучать. Рисуя ноготком на деревянных скамьях замысловатые узоры, она не раз бывала наказана отцом за непослушание. Что говорить, Господь не спешил осенить ее знамением и осознанием веры в него.
Так и сейчас, ежась на холодной скамье, она мысленно перебирала причины, заставившие ее прийти сюда. Отец говорил, что в самые тяжелые минуты на молящегося человека снисходит благоговение и Всевышний внимает молитвам. Он много рассказывал о спасении души, но, как узнал о беременности дочери, не прислал в хижину Регины ни единой весточки.