Откровенно скучавшая Антония свернулась клубочком на диване и читала роман. У ее ног улеглись две собаки. Когда ее кузен вошел в студию, она с облегчением отложила книгу и приветствовала его.
– О, замечательно! – сказала она. – Ты приехал и теперь можешь посоветовать, как нам от него избавиться! Привет! Зачем ты привел полицейского?
Из глаз Кеннета исчезло злобное выражение. Он подскочил и воскликнул:
– Видишь, Роджер, как верна моя догадка! За тобой уже пришли!
Роджер тоже поднялся, вид у него был очень встревоженный.
– Если полицейские наводнят эту квартиру, мне придется уйти, – заговорил он. – Я не боюсь неудобств, я уже полежал на раскладушке, она вполне годится. Мне приходилось спать в гораздо худших местах. Но я терпеть не могу полицейских, как некоторые люди кошек. Всегда чувствуешь, как полицейский входит в комнату, и у тебя появляются мурашки. Обратите внимание: против кошек я ничего не имею. Вовсе нет. Собственно, если бы я захотел завести какое-то животное, то, наверное, выбрал бы кошку.
– А я нет, – возразила Антония. – Это безжалостные существа – хотя, полагаю, кошки бывают разные.
– Ты права, – сказал Роджер. – Только не говори, что бывают разные полицейские, потому что это будет неправдой. Я всегда недоумевал, зачем нужны полицейские, не считая того, чтобы стоять на перекрестках и вытягивать руки, да и то, думаю, с этой работой кто угодно мог бы справиться точно так же, если не успешнее.
– Не говори ерунды! Кто угодно сочтет, что ты хочешь завести среди них любимчика. И если бы движение регулировали другие люди, они все равно были бы полицейскими, так что я не вижу никакой разницы.
Роджер внимательно выслушал ее довод.
– Что-то тут не так, – сказал он. – Не знаю, что именно, и не собираюсь выяснять, но почему-то мне это кажется неверным.
Слабая надежда Ханнасайда найти в Роджере нормального члена семейства Верекер улетучилась. Он вздохнул и перенес внимание на Кеннета.
Джайлс вмешался, прежде чем Антония успела вступить в спор.
– Помолчи, Тони. Ну, Роджер, как дела? Когда прибыл?
– Мне уже надоело отвечать на этот вопрос, – сказал Роджер, пожимая ему руку. – Постоянно говорю всем, что сошел на берег вчера. Я рад, что ты приехал, положение у меня очень неловкое. Я оказался на мели. Говорят, ты один из душеприказчиков Арнольда, так что сможешь ссудить мне какие-то деньги. Сколько ты привез?
– Ничего не привез, – ответил Джайлс. – Не могу ссужать тебе деньги так необдуманно.
Интерес, светившийся несколько минут в глазах Роджера, угас. Он вновь обрел обычный бесстрастный вид, уныло заметив, что не понимает, зачем в таком случае Джайлс потрудился приезжать.
– Это не значит, что я не хочу тебя видеть, – добавил он. – Но особого смысла в твоем приезде не нахожу.
– Если он преуспеет в избавлении нас от тебя, в его приезде будет громадный смысл, – злобно сказал Кеннет. – Присаживайтесь, мой друг-суперинтендант, присаживайтесь! Чего вам предложить? Виски? Пива?
Суперинтендант отказался от угощения.
– Мне очень жаль прерывать эту… семейную вечеринку, – сказал он, – но…
– Ничего, – заговорил Кеннет. – Мы рады вас видеть. Правда, мой единокровный брат не рад, но, возможно, потому, что у него нечиста совесть. Зато остальные в восторге. Правда, Виолетта? Кстати, дорогая, ты вроде бы не знакома с нашим другом-суперинтендантом. Это он. Суперинтендант, это моя невеста – мисс Уильямс.
Виолетта слегка кивнула и одарила Ханнасайда той легкой, механической улыбкой, которую приберегала для тех, кто занимал в обществе более низкое положение, чем она. Отвернувшись от него, она вполголоса сказала Кеннету, что ей следует уйти. Кеннет тут же воспротивился, и она пошла на компромисс, тактично направившись в другой конец комнаты открыть окно.
Тем временем Джайлс представил суперинтенданта Роджеру, и Ханнасайд стал добродушно объяснять мнимую причину своего визита.
– Полагаю, вам сообщили, мистер Верекер, что ваш брат, мистер Арнольд Верекер, был убит ножом в Эшли-Грин в прошлую субботу, – начал он, – поэтому я уверен, что вы…
– Да, мне сказали, – ответил Роджер, – но я не имею к этому никакого отношения. Естественно, я был потрясен этой вестью. Даже не поверил сперва.
– Должно быть, это было жуткое потрясение, – сочувственно согласился Ханнасайд.
– Да, конечно. Если бы я узнал, что его застрелили или он сунул голову в газовую печь, то воспринял бы это иначе, теперь в этом нет ничего удивительного. Однако нож в спину – совершенно необычный способ убийства для Англии. Мне сразу же вспомнилась Колумбия.
– Действительно, – сказал Ханнасайд. – Вы только что вернулись из Колумбии?
– О нет, – уклончиво ответил Роджер. – Но я жил в тех краях какое-то время. Мне там не нравилось, но вы поразились бы тому, какая в Колумбии поножовщина. Во всяком случае, при мне было так, но, конечно, теперь положение могло измениться.
– Я всегда считал те края варварскими, – сказал Ханнасайд. – Однако говорят, что Южная Америка – материк будущего.
– Чего только не скажут, – махнул рукой Роджер.
Ханнасайд упорно продолжал расспросы:
– Откуда вы прибыли?
– Из Буэнос-Айреса, – ответил Роджер. – Только наводить там справки обо мне не имеет смысла, я жил под другой фамилией. Так удобнее, – пояснил он.
– Понятно, – сказал Ханнасайд. – Значит, вы только что вернулись. Когда сошли на берег?
– Вчера, – ответил Роджер, недоверчиво глядя на него.
Ханнасайд улыбнулся.
– Мне это представляется замечательным алиби, – беспечно сказал он. – Как называлось ваше судно?
– Знаете, я забыл, – ответил Роджер, – если только знал, в чем слегка сомневаюсь. Сказать по правде, я не особенно интересуюсь судами. Есть люди, которые, едва взойдя на борт, начинают знакомиться с главным механиком, чтобы иметь возможность спуститься в машинное отделение. Честно говоря, это отвратительное, дурно пахнущее место. Терпеть его не могу.
Джайлс, который полушутливо-полусерьезно расспрашивал Антонию, помирилась ли она с Мезурье, повернул голову и сказал:
– Должен же ты помнить название судна?
– С какой стати «должен»? – ответил Роджер. – Я могу забыть и более важные вещи. Хотя не говорю, что оно не вспомнится. Очень часто вещи вспоминаются, даже те, что случились много лет назад.
– Забывчивость тебе будет кстати, – заметил Кеннет, закуривая сигарету. – Как глупо ты поступил, назвав нам свою вымышленную фамилию! Мог бы и ее забыть.
– Нет, – возразил Роджер с неожиданной злобой, – не мог. Если бы тебя много лет называли Фишером, ты бы тоже ее не забыл.
– Мне только что пришла на ум жуткая мысль, – неожиданно сказала Антония. – Ты женат?