Тихий смех и ироничное:
— Все так ужасно, Ариэлла?
Меня била мелкая дрожь, сказать что-либо я была не в состоянии, а герцог… Лорд оттон Грэйд вдруг властно развернул меня, прижал спиной к двери, и, нависнув так, что его лицо оказалось ужасающе близко, зло произнес:
— Очень надеюсь, что вы действительно испугались, Ари, и как минимум начнете опасаться вызвать мое неудовольствие. Потому что именно эта спальня, леди Уоторби, станет вашим наказанием при малейшем нарушении правил, о которых я вам поведал.
Я перестала дышать, в ужасе глядя на герцога, он же с улыбкой добавил:
— И в следующий раз, леди Уоторби, разговоров не будет. — Его пальцы коснулись моих губ, и лорд Грэйд выдохнул: — Надеюсь, мы поняли друг друга?
Сжавшись, я продолжала смотреть на последнего представителя военной династии оттон Грэйд, не в силах ни отвернуться, ни пошевелиться, ни ответить. Тело сковало от ужаса, я едва могла дышать.
— И последнее, — уголки его рта изогнула злая ухмылка, — если вы еще раз посмеете отказаться от ужина, мне совершенно плевать по какой выдуманной причине, я приду в вашу спальню, свяжу и накормлю лично. И я не гарантирую, леди Уоторби, что после этого оставлю вас спать в одиночестве.
Вздрогнув всем телом, я сглотнула и едва слышно потрясенно произнесла:
— Вы же… вас же… вы же не извращенец!
Его улыбка была достойна полотна церковного художника для отражения истинной сущности лукавого, и именно с этой улыбкой герцог выдохнул мне в лицо:
— А вы не ребенок, Ариэлла, вы уже вполне сформировавшаяся юная женщина, и без обилия кружев и рюшей это вполне отчетливо видно.
Щелкнул замок. Дверь распахнулась, и я, с трудом удержавшись на ногах, отпрянула от лорда Грэйда. Страшно было так, что я побоялась повернуться к нему спиной, и отступала, в ужасе глядя на герцога. А он улыбался — иронично, не скрывая чувства собственного превосходства и искренней насмешки надо мной.
Осознав это, мгновенно развернулась и, торопливо пройдя через гостиную герцога, распахнула двери в галерею.
И замерла.
Там, на красном ковре, стояли и нервно переминались с ноги на ногу госпожа Тортон и еще две женщины. Некоторое время мы изумленно смотрели друг на друга, а после все женщины вдруг резко изобразили книксен. Присев значительно ниже, чем полагалось бы, и я не могла понять причин этого до тех пор, пока позади меня не прозвучало:
— Вы решили задержаться, леди Уоторби?
Осознание ситуации было ужасающим! Я стояла на пороге покоев герцога, он, судя по голосу, находился непосредственно позади меня, и все это на глазах госпожи Тортон и сопровождающих ее дам. О Пресвятой! Стыд опалил щеки, шею и даже уши, я с величайшим трудом удержала на лице приличествующее вежливое выражение, искренне проклиная лорда Грэйда. Женщины так же были крайне смущены ситуацией и, даже вернувшись в исходное положение, не поднимали глаз, словно были бесконечно заинтересованы ворсом алого ковра, и только герцог, судя по всему, чувствовал себя более чем комфортно.
— Госпожа Тортон, вы не желаете озвучить причину вашего нахождения возле комнат леди Уоторби?
Женщина вскинула голову, бросила на меня несколько растерянный, но очень сочувствующий взгляд и, запинаясь, ответила:
— Мы пришли по поводу платьев для леди… стучались, нам… не ответили.
— Хм, странно.
Герцог, приобняв за плечи, вывел мгновенно окаменевшую от его прикосновения меня в галерею и решительно направился к моей двери. Едва оказавшись за его спиной, абсолютно все присутствующие дамы вперили в меня заинтересованно-сочувствующие взгляды, а я понимала, что, несмотря на выдержку и даже улыбку, мои алеющие щеки слишком красноречивы. Казалось, я сейчас просто сгорю со стыда.
Лорд оттон Грэйд достаточно громко постучал в дверь.
Тишина.
— Оливия! — голос герцога заставил вздрогнуть всех присутствующих.
Тишина.
Резко выдохнув, его светлость приложил ладонь к дереву… синеватое свечение, щелчок отворившегося замка, и я едва удержался, чтобы не вскрикнуть.
Открыв дверь, лорд стремительно вошел в мои покои, и почти сразу раздалось:
— Какого демона, Оливия?!
Первой мыслью было — ее убили! Я ушла, камеристка же оставалась в моих покоях, и ее убили! Напуганная собственным предположением, я бросилась в комнату, но едва вбежала, замерла, недоверчиво глядя на госпожу Камиеру, подскочившую, видимо, после окрика герцога и прижимающую к груди раскрытый томик «Безудержной страсти». Щеки камеристки пылали, взгляд был томным и рассредоточенным, губы приоткрыты, словно она собиралась что-то сказать. И тут Оливия увидела меня. Замерла, тяжело дыша, после в ужасе посмотрела на герцога.
— Я, — выдохнула наконец женщина, — я… она спала! — последнее было почти криком. — Переживала, металась здесь, а после отправилась спать и даже заперлась.
О Пресвятой…
— Вот как? — Бровь лорда Грэйда насмешливо изогнулась. — И заперлась?
— На засов, — подтвердила камеристка. — Конечно, для меня это не составило сложностей, и едва леди заснула, я вошла, проверила, все ли в порядке, и после вернулась. Но она спала!
Оттон Грэйд внимательно посмотрел на меня, затем прошел через гостиную, открыл дверь, вошел в спальню. Нервно кусая губы, я проследила за тем, как последний представитель военной династии Грэйд подошел к моей кровати, откинул одеяло… умело свернутые подушки, идеально имитирующие тело спящего человека, были пристально изучены, затем в моей спальне прозвучало:
— Просто-таки жажду прочесть вашу личную характеристику, леди Уоторби. Похоже, я найду в ней гораздо больше любопытного, чем смел надеяться.
Я не произнесла ни звука. Герцог же медленно и несколько задумчиво вернулся в гостиную и, подойдя к Оливии, небрежно отнял у нее книгу, закрыл, вчитался в название. Удивленно хмыкнул, открыл, переплеснул несколько страниц… На высокомерном аристократическом лице не отразилось ни единой эмоции, но это окаменевшее выражение уже говорило о многом. Откровенно недобрый взгляд черных глаз, направленный на меня после ознакомления с любовной литературой, так же смотрелся многозначительно.
— Леди Уоторби, я буду искренне разочарован, узнав, что эта книга принадлежит вам!
Ах вот как…
— Эта книга принадлежит мне, лорд оттон Грэйд, — с самой вежливой улыбкой ответила я.
Взгляд герцога потемнел. Захлопнув томик он отшвырнул его на стол, и все это не отрывая от меня весьма злого взгляда. Мне же и был задан вопрос.
— Позвольте узнать, чем же вас так привлекает данная лишенная логики, морали, знаний и ума литература?!
Я улыбнулась. Не смогла сдержать улыбку, с ней же и ответила:
— Лорд оттон Грэйд, позвольте с вами не согласиться. Конкретно в этом издании, — я указала на сиротливо лежащий на самом краю столика том, — масса познавательного. И такая любовь!