Середин отключил телефон, положил в карман куртки и повернулся к заместителю:
— Что-то сегодня мне тревожно, Леня.
— Так, может, отменить встречу? Перенести на другое время?
— Нет, Шрам не стал бы просто так вызывать, что-то произошло, что касается нас и чего мы не знаем.
— Возьми с собой бойцов, командир.
— Они будут только мешать.
— В принципе, дозорный первого выносного поста докладывал, что ничего подозрительного не заметил, но он мог и пропустить выдвижение хохлов.
— Выдвижение куда? — улыбнулся Середин.
— К броду.
— На хрена им идти к броду, даже зная, что там мы встречаемся со Шрамом? Береговая линия хорошо просматривается до самого моста, я бы увидел их.
Середин проверил работу фонарика, взял автомат, подумав, засунул за пояс запасной магазин, проверил, как закреплен сзади пистолет, посмотрел баланс сотового телефона и индикатор уровня связи.
Улицу вдруг осветила вспышка, следом прогремел мощный раскат грома, и начался дождь.
— Черт, — чертыхнулся Иванов, — надо же, как налетели!
— Напротив, это очень даже хорошо. — Середин набросил на себя плащ-накидку с капюшоном. — Все, Леня, время. Если услышишь выстрелы от реки, поднимай пост в ружье, но никаких действий без команды не предпринимай. Если только я не отвечу на вызов, то тогда примешь командование на себя и доложишь об этом комбату.
— К чему ты это говоришь?
— Так, на всякий случай.
— Все будет нормально.
— Правильно.
— Ну, с богом, капитан!
Середин вышел с КНП, миновал позицию противотанкового комплекса и оказался на первом выносном посту. Там находился пулеметчик рядовой Сименко. У него было редкое имя — Юстик. Сименко был из Мариуполя. Там же у него осталась сестра с мужем, за которых он сильно переживал. Но пока вроде СБУ не узнало, что они родственники ополченца. Впрочем, сестра для проформы всегда может отказаться от брата. Так поступали некоторые, дабы избежать крупных неприятностей.
— Ну, что тут, Юстик? — спросил Середин, устроившись рядом с рядовым, который плащ-палаткой бережно накрыл свой пулемет, хотя никакой необходимости в этом не было. Пулемет хоть в реку бросай, он и через сутки будет работать как хорошо отлаженная машина.
— До этого гребаного дождя все было как обычно, сейчас же ни хрена не видно и на удалении в десять метров. А как влепила молния и вдарил гром, я уж подумал, что это снаряд САУ рядом разорвался, так и рухнул на дно окопа. А теперь вот дождь.
— Дождь, Юстик, это хорошо, значит, у сельчан урожай будет.
— Нам сейчас только об урожае и думать. Хохлы же могут спокойно приблизиться до двадцати метров и забросать пост гранатами.
— Вот так же сейчас думает и дозорный вражеского поста. И их командир.
— Все одно, хреново. Как думаете, до утра дождь кончится?
— Не знаю. Должен. Гроза уходит на восток, туда же потянет и дождь.
— А у Горцевска всполохи, как разрывы от снарядов.
Середин посмотрел в сторону, где находился поселок базирования бригады ополченцев, и кивнул:
— Похоже.
— А вы, товарищ капитан, извините за вопрос, чего ко мне пришли? Проверить службу? Так все в порядке, почему не уходите?
— Вопросы у тебя, Юстик, такие только начальству и задавать.
— Я извинился.
— Мне к реке надо.
— Что? — с удивлением посмотрел на командира дозорный. — К реке?
— Да, вот порыбачить ночью хочу, глядишь, и поймаю что-нибудь. Знаешь, ухи захотелось.
— А леску с крючком к автомату привяжете?
— Почему нет? Было бы что тянуть.
— Вы это, товарищ капитан, меня за полудурка держите?
— Ну, что ты. За хорошего солдата.
— Зачем тогда подкалывать?
— Я не подкалываю, но мне надо к реке. Ты до дождя на ту сторону реки смотрел?
— Смотрел, да толку? От развалин Галы тоскливо на душе становится. Ведь еще совсем недавно там жили люди, молодежь у реки наверняка по ночам гуляла. Жили себе, не тужили. Вот деревенские мужики наверняка в Грынке рыбу ловили. Тут ее должно быть пропасть, место удаленное. В гости в Орехово ездили, свадьбы играли, детей рожали, по выходным за покупками в Кряж наведывались. Наводчик Рубко, он из Горцевска, рассказывал, раньше тут был совхоз «Победа». Главная усадьба в Орехово, а в Гала и Гурной отделения. Потом из совхоза кооператив сделали. Не бедно здесь жили люди. А что сейчас? От Орехово развалины, от Галы развалины, только в Гурной еще люди остались, да и тех фашисты щитом держат. Вот скажите мне, почему Запад не видит, что здесь происходит? Почему никто, кроме России, не хочет понять, что не желаем жить под нацистами, бандеровцами. За что эти ублюдки в Киеве столько народу на Донбассе положили? Только за то, что мы не приняли их незаконную власть? Их майдан?
— Ты сам ответил на свои вопросы. На то они и нацисты, чтобы покорить народ, сделать из него рабов. Чтобы большинство пахало на этих мерзавцев, а они творили в стране, что хотят. Но нацизм, Юстик, обречен. Уж до чего сильна была фашистская Германия, а все равно наши деды и прадеды сломали ей хребет. Настала очередь нам сломать хребет вновь поднявшему голову фашизму. И мы сделаем это. Недолго править хунте. Мы еще судить их будем. А Запад? Не обращай ты на него внимание. Запад постоянно стремился подмять Россию. И что в итоге? В итоге Россия заходила на территории и Франции, и Германии, и еще половины этой самой цивилизованной Европы, в которой и наркота разрешена, и пидоры могут жениться друг на друге. Тебе нужна такая цивилизация?
— Да упаси бог!
— Вот и мне, и большинству остальных людей не нужна. А Запад это бесит. Как это Россия, которую в девяностых годах согнули, вдруг выпрямилась и заявила о своих интересах! Более того, вновь может любому агрессору морду начистить. Не по нраву это Западу, вот и валят с больной головы на здоровую. Но ладно, время 1.30. Засиделся я у тебя.
— Дождь вроде потише стал.
— Да. Пойду. А ты начеку будь.
— Само собой, товарищ капитан. Не знаю, что у вас за дела у реки, но в любом случае удачи.
— Спасибо, Юстик.
Середин покинул траншею и открыто, дождь создавал хорошую маскировку, пошел к обрыву реки.
Спускался осторожно, на мокром обрыве очень легко можно свалиться в реку, в плащ-накидке и с оружием. Дождь заметно ослабел, видимость улучшилась, и он увидел вдали приближающийся к нему силуэт. Это мог быть только Шрамко.
Они сближались. На подходе до брода метров пятьдесят, Роман снял с пояса фонарь, трижды моргнул. В ответ два коротких сигнала, длинный и вновь короткий. Это означало — иди.