– И я же…

– Веди сюда их друзей, знакомых. Сегодня Гай Страбон давал на Эсквилине громадный пир, многих найдешь там. Только не трогай симфониаков, они поют на религиозных церемониях. Сулла всегда их не переносил, и не надо волочь ко мне всякий мелкий сброд вроде скабилляриев.

– Рядом с моим домом – в доходном доме живет целая корпорация сирийских флейтисток.

Марий одобрительно кашлянул.

– Сортировать товар не надо, всех, кроме храмовых певцов, сюда, я сам разберусь с ними, ты меня понял?

– Я уже иду.

– Погоди.

– Что еще ты хочешь узнать, о великий?

– А сам он?

– Сам? Он?

– Ну, что ты там пыхтишь, неужели не понятно, что спрашиваю я о том, как вел себя Сулла?

Нублий Вариний даже пыхтеть перестал, пытаясь в размытой временем памяти отыскать очертания того, о ком шла речь.

– Он был счастлив.

– Счастлив? – Марий даже попытался сесть, но это у него с первого раза не получилось, да и со второго кое-как.

– Счастлив? Сулла Счастливый?! – Марий еще раз двадцать на разные лады повторил это слово, то иронически, то злорадно, то язвительно, то саркастически, то раздраженно.

Бывший пропретор, почувствовав, что он больше уже не нужен хозяину, торопливо вышел из темной комнаты.

Глава третья
Сулла

88 г. до Р. Х.,

666 г. от основания Рима

Консула разбудил Метробий. Он умел это делать лучше всех. Тихо, ласково, но требовательно. С годами этот полуперс превратился в род домашнего животного: большого, породистого, вовремя кастрированного кота.

Сулле было приятно видеть именно его лицо, просыпаясь. По выражению этой бездумной физиономии много можно было сказать о наступающем дне, о погоде, о положении дел.

Метробий в этот раз лучезарно улыбался.

– Что случилось? – настороженно спросил Сулла. Никаких особо приятных известий он от мира не ждал. – Марий издох? – Впрочем, если бы этот интриган издох, вряд ли он обрадовался бы. – Так что же случилось?

– Твоя жена приехала, господин.

– Жена?!

Сулла вскочил на постели.

– Цецилия?

– Да, господин, с дочерью.

Не задавая больше вопросов, консул стал торопливо одеваться.

Супругу и дочь консула, спасая от лучей уже довольно высокого солнца, препроводили во внутренние покои дома.

Повсюду царило оживление. Слуги и рабы носились из угла в угол, готовя соответствующий прием: нужно было сменить воду в бассейне, нарвать цветов и устлать ими атриум, как, по слухам, любила госпожа. Нужно было узнать о ее пожеланиях относительно завтрака (именно пожеланиях, ибо распоряжения отдавал всегда Сулла).

Толпившиеся, как всегда, поутру в саду меж терракотовыми и мраморными статуями офицеры не скрывали своего удовлетворения фактом прибытия супруги консула. Теперь не оставалось никаких препятствий к тому, чтобы отплыть в Азию, где каждый рассчитывал наконец обогатиться, что трудно было сделать, воюя в Италии.

И до прибытия Цецилии в порту полным ходом шли работы по ремонту судов, на пристанях громоздились горы тюков и бочек – притом что жена и дочь консула находились в руках марианцев. Какой же размах примут работы теперь, по их счастливом возвращении!

Сулла появился на ступеньках дворца неожиданно и стремительно спустился по ним. Красный плащ развевался за его спиной как во время кавалерийской атаки. Одной рукой он придерживал меч, другой приветствовал собравшихся.

Не отвечая на вопросы, он пересек сад в направлении одноэтажного флигеля, где остановилась его супруга.

Когда командующий скрылся, все взоры обратились к Марку Карме, который семенил следом. У всех был один вопрос: почему так озабочен Сулла? Само собой разумеется, неожиданное возвращение жены – не всегда самое желанное из счастий, как это изображают комедиографы, но тут-то другой случай.

Несмотря на то что Карма вел себя эти годы крайне осторожно, ничем не выдавая своих необычных отношений со своим господином, многие начали догадываться – особенно в последнее время, – что не такой уж он простак, каким хочет казаться. Отчасти этому способствовал сам таинственный дружок Луция Корнелия. Виной тому была распространеннейшая человеческая слабость – тщеславие. Десятилетиями он охотно и даже страстно играл роль незаметной, но полезной тени, но когда ему перевалило за пятьдесят, стал позволять себе легкие опечатки в своем первоначальном почерке.

Одним словом, все бросились к нему.

Что?

Почему?

Карма искренне развел своими длинными безмускульными лапками.

Ему, как и всем, хотелось в Азию, ему, как и всем, она представлялась просто складом драгоценностей, охраняемым парой-тройкой полупьяных ленивых бородачей. Но ему вдруг стало казаться, что эта беззащитная сокровищница стала от него дальше, чем была вчера.

Офицерам и солдатам он ответил уклончиво:

– Помимо благородной Цецилии, из Рима прибыли еще кое-какие сведения. Неприятные. Подождем немного.

Благородная Цецилия плавала в бассейне. Сулла расхаживал по мраморному периметру и задавал вопросы.

Цецилия боялась своего мужа настолько, что даже самой себе не могла ответить, любит ли его.

Она знала, что он использует женщин, всегда только использовал, и ничего более. Клелия и Элия вынуждены были стать его женами, чтобы принести необходимый капитал, и, как только он овладел их деньгами, они были отстранены. Может быть, он любил Илию, с которой вступил в брак еще в незапамятные годы? Мало похоже, судя по тому, как обращается с дочерью, родившейся от этого брака. Цецилия могла поклясться, что он не найдет и минуты, чтобы приласкать ее, несколько дней тому назад потерявшую мужа в этом жутком Риме. Девушка сейчас плачет в дальней комнате на руках глупых мулаток.

Да и она сама – Цецилия горько внутренне усмехнулась – нужна была ему лишь затем, чтобы наладить отношения с Великим понтификом Рима. И при этом – Цецилия снова внутренне усмехнулась, но теперь уже удивленно – она сама не ощущает в себе права обижаться на него.

– Я рассказала тебе все, дорогой.

Сулла стоял на углу бассейна, широко расставив ноги по его сторонам, и смотрел на жену невидящим взглядом.

– Не удивляйся моей задумчивости. Мне просто трудно поверить, что он был способен на такое.

– Я и сама удивилась. Марий был так любезен. Он дал нам и охрану, и носильщиков, и какое-то письмо от сената. Но я вижу, ты не рад.

Сулла посмотрел на жену так, что она пожалела, что не является рыбой.

– Я очень рад, что ты приехала. Думаю, тебе здесь понравится. Пригляди за Метеллом.