– Миссис Парментер, я хочу побеседовать с вашим мужем об академической карьере мисс Беллвуд, – аккуратно объяснил ей полицейский. – И о том, что ему известно о ее личной жизни. Как вы только что сказали, вчерашнее событие не имеет общественного значения и касается лишь вас двоих.
– Ох… Ох, ну ладно. – Вита явно была застигнута врасплох и чуточку смущена. – Конечно же. Простите. Я все решила за вас. Пожалуйста, простите меня!
– Наверное, мне следовало объяснить, – искренне проговорил Томас. – Это моя вина…
Собеседница бросила в его сторону ослепительную улыбку, а затем скривилась от боли в раненой щеке. Но даже синяк и опухшая скула не могли затмить свет ее глаз.
– Прошу вас подняться наверх, – пригласила она. – Рэмси находится в своем кабинете. Полагаю, что он сможет рассказать вам о ней достаточно, так как много разузнавал, прежде чем взять ее на работу.
Проводив гостя к подножию лестницы, она повернулась и очень негромко произнесла:
– Понимаете ли, мистер Питт, на мой взгляд, было бы лучше, если бы он этого не делал. Я не сомневаюсь в том, что она была блестящим, одаренным ученым. Однако ее личная жизнь… – Вита пожала плечами. – Я хотела сказать, была сомнительного свойства. Однако, боюсь, что в ней очень немного вопросов не нашли своего ответа… причем не в ее пользу. Тем не менее Рэмси может рассказать вам подробности. Сама я не могу этого сделать. Но я бы сказала, что муж проявил больше терпимости, чем следовало бы. И как следствие, на его голову свалилась эта трагедия.
Миссис Парментер вновь сделала шаг вверх по лестнице, проведя рукой по блестящему черному поручню. При всей той тяжести, что придавила этот дом, она шла с прямой спиной, высоко держа голову и чуть-чуть, чрезвычайно изящно покачиваясь. Даже новое несчастье не могло лишить эту женщину отваги и твердости характера.
Рэмси поприветствовал Питта, с кротким удивлением на лице поднявшись из-за стола, заваленного бумагами. Его жена вышла, закрыв за собой дверь, и Томас опустился в предложенное ему кресло.
– Чем я могу помочь вам, суперинтендант? – спросил пожилой священник, наморщив лоб и блеснув встревоженными глазами. Он смотрел на посетителя так, будто не совсем четко видел его.
Питтом овладело удивительное ощущение нереальности происходящего. Похоже было, что Парментер просто забыл о полученной его женой травме. Ему даже в голову не приходило, что полицейский мог посетить его именно в связи с этим, или даже то, что он заметил это. Неужели Рэмси настолько привык к мысли о том, что женщину можно ударить? Или, быть может, имея особое понятие о семейной дисциплине, он не чувствует смущения перед заметившим это чужим человеком?
Томас с трудом заставил себя вспомнить о причине, которую выдвинул в качестве оправдания своего прихода – впрочем, эта причина действительно являлась его вторичной целью.
– Мне нужно побольше узнать о прошлом мисс Беллвуд – до того как она появилась в Брансвик-гарденс, – ответил он. – Миссис Парментер сообщила мне, что вы сделали обычные в таких случаях запросы, касающиеся как ее профессиональных способностей, так и характера. Мне хотелось бы услышать, что вы мне можете сказать о последнем.
– O… в самом деле? – Хозяин дома явно удивился; казалось, его занимало что-то еще. – Вы и в самом деле считаете, что сведения о ее личности могут помочь вам? Ну что ж, вполне возможно. Да, я, естественно, затребовал кое-какие сведения и расспросил своих знакомых. В конце концов, не следует проявлять легкомыслия, нанимая сотрудника на важную работу, тем более когда ты рассчитываешь тесно общаться с ним. Так что же вы хотите узнать? – Он не стал предлагать каких-то объяснений – словно бы вообще не представляя, что именно нужно Питту.
– Какое положение она занимала непосредственно перед тем, как перебралась сюда? – начал суперинтендант расспросы.
– O… она помогала доктору Марвею в его библиотеке, – прямо ответил Рэмси. – Он специализируется на переводе древних источников и располагает многими из оригиналов – естественно на латыни и греческом. Она занималась классификацией и организацией их хранения.
– И он не имел к ней претензий?
Разговор получался просто необычайный. Преподобный Парментер рассказывал о женщине, с которой крутил роман, а потом убил, и держался при этом рассеянно – словно беседа с суперинтендантом не имела для него никакой важности, словно все внимание его поглощало нечто иное, и при этом он все же не хотел показаться нелюбезным и бесполезным, и потому был готов отвечать на все вопросы.
– O, напротив, он ее хвалил! Говорил, что она невероятно одарена, – искренне проговорил Рэмси. Не для того ли он сказал это, чтобы оправдать свой выбор? Старый священник, безусловно, не испытывал к ней личной симпатии. Или он сейчас стремится отвести от себя подозрения?
– A до этого? – продолжил расспрашивать его Питт.
– До этого, если не ошибаюсь, она преподавала латынь дочерям преподобного Дейвентри, – нахмурился Рэмси. – Он говорил о Юнити, что не ожидал увидеть таких успехов. Ну а еще раньше она переводила древнееврейские тексты для профессора Олбрайта. Глубже я не копал, поскольку не ощущал такой необходимости.
Суперинтендант улыбнулся, однако ответной реакции на лице его собеседника не последовало.
– Ну а что вы можете сказать мне о ее поведении, о нравственных нормах? – перешел Томас к самой деликатной теме.
Парментер отвернулся. Этот вопрос явным образом смущал его. В его ровном голосе звучало беспокойство, как если бы он винил себя самого:
– Были некоторые замечания о ее манерах… Политические воззрения этой особы отличались крайним экстремизмом и красотой не блистали, однако я не стал обращать на это внимания. Не мне судить о том, о чем мне не положено. С моей точки зрения, Церковь не должна иметь политического характера… по крайней мере, в плане дискриминации кого-либо. Но, увы, в последнее время мне пришлось пожалеть о своем ре шении.
Пальцы его, неудобным образом лежавшие на крышке стола, были плотно переплетены друг с другом.
– Похоже, что, желая проявить терпимость, я не сумел защитить свою веру, – продолжил он, разглядывая ладони, но явно не видя их. – Я… мне не приходилось еще встречать никого подобного мисс Беллвуд, никого, настроенного столь агрессивно в своем желании изменить установившиеся порядки, настолько полного гнева против того, что кажется несправедливым. Конечно, она была неуравновешенна в своих воззрениях. Без сомнения, они восходили к каким-то ее личным неприятным переживаниям. Быть может, она добивалась места, к которому не была пригодна, и отказ озлобил ее. Или, возможно, дело было в какой-нибудь любовной интриге. Она не делилась со мной своими воспоминаниями, a я, естественно, не спрашивал.
Рэмси снова посмотрел на Питта. В глазах его залегла тень, а лицо казалось напряженным, как будто в душе этого человека властвовало почти не поддававшееся контролю чувство.
– А какие отношения складывались у нее с остальными домашними? – задал суперинтендант новый вопрос. Выдерживать непринужденную интонацию не имело смысла. Оба знали, почему он об этом спрашивает и какие следствия проистекут из ответа, сколь бы аккуратно Рэмси его ни сформулировал.