В последующие годы устный договор, заключенный между Фрэнсисом Дрейком и султаном острова Тернате, активно использовался английскими дипломатами в переговорах по ост-индским вопросам. Большое значение придавала ему также британская Ост-Индская компания, основанная в 1600 году указом королевы Елизаветы.
9 ноября 1579 года «Золотая лань» снялась с якоря. Покидая Тернате, Дрейк хотел как можно быстрее найти укромный необитаемый островок, на берегу которого его люди могли бы произвести кренгование и очистку корабля. Такой островок был обнаружен спустя пять дней недалеко от побережья Целебеса. Флетчер полагал, что этот островок находился на 1 ° 40′ южной широты, Джон Дрейк переместил его на 4° северной широты. По данным Дуэньяса, английский корабль наскочил там на мель или риф, но в действительности «Золотая лань» была просто отбуксирована командой на мелководье для проведения ремонтных работ.
«Прошло не очень много дней, и однажды ночью, во время шторма, он потерпел крушение на островке, окруженном множеством рифов, — пишет Дуэньяс. — Этот остров лежит в том же направлении, где находится Ява, около острова, который… мы назвали Матео, у его восточной стороны… Забрав все с корабля, они построили на берегу деревянный форт, разместив всю артиллерию вокруг него. Они поставили судно на стапель, завершили все работы за три месяца (на самом деле — за четыре недели. — В. Г.), после чего продолжили свое путешествие. Все время, пока они находились там, туземцы побережья Лимботан и соседнего острова Сангай снабжали их пищей в обмен на изделия из полотна и иные вещи — так, чтобы никто не узнал, везет ли он золото или серебро. Кораблекрушение, согласно отчету, предоставленному мне португальцами, случилось в конце октября или 10 ноября 1579 года. Он провел там три месяца, так что ушел оттуда в феврале. Я беседовал с уроженцем города Хапе, находящегося на побережье Имбутана, который много раз ходил вместе с другими продавать им продукты питания и видел всё, о чем я здесь упомянул. Никто из людей не мог подняться на борт судна, и только индейцы постоянно приходили на борт… и таким образом торговали провизией. Время от времени они стреляли из пушек, чтобы напугать индейцев. Это всё, что мне удалось узнать об английском капитане Фрэнсисе, которого здесь называют доном Франсиско де Арагоном. Я попытался выяснить у одного индейца, сколько их могло быть, и ему показалось, что там было тридцать четыре человека».
Информация Дуэньяса в чем-то дополняет английские свидетельства, в чем-то расходится с ними (например, плановые ремонтные работы по очистке днища корабля испанец, вслед за своими информаторами, принял за последствия кораблекрушения; он растянул на несколько месяцев срок нахождения англичан на упомянутом островке и примерно в два раза занизил численность английской команды). Сравним испанские данные с записками Флетчера:
«К югу от Целебеса (точнее, к югу от полуострова Минахаса в северной части Целебеса. — В. Г.), около маленького и необитаемого острова, мы простояли долго, почти месяц, и там чинились, чистились, запасались водой. Мы отдохнули здесь, освежились и так великолепно питались находимой на острове снедью, что вскоре из больных и слабых, какими многие из нас за последние месяцы стали, превратились в крепких, сильных и веселых людей.
Весь остров сплошь порос лесом. Деревья большие, высокие, прямые и с ветвями только на верхушке. Их листья напоминают листья нашего дрока. Между этими деревьями каждую ночь летают бесчисленные рои светляков, которые несмотря на свою незначительную величину… дают такой яркий свет, что кажется, будто каждая ветка каждого дерева — зажженная свеча.
Нельзя не упомянуть также о великом множестве особого сорта раков или крабов, которых мы находили здесь. Эти раки были так велики, что за обедом четверо голодных людей насыщались одним раком, и притом мясо было удивительно вкусно, так вкусно, что мы именно ему приписывали поправку своего здоровья. Насколько мы могли заметить, эти раки не водились в море и жили всегда на суше…
На острове Целебес мы находили раков этой же породы, которые, не имея убежища, карабкались на деревья, чтобы спрятаться от нас. Но мы предпочитали лучше лезть на дерево, чем остаться без лакомого блюда. Этот остров мы прозвали островом Крабов».
Корабль Дрейка отчалил 12 декабря. Прежде чем покинуть остров Крабов, англичане оставили на его берегу негритянку и двух негров. По словам Джона Дрейка, их снабдили рисом, зернами для посева и средствами для добывания огня. Очевидно, это «марунирование» было осуществлено с целью экономии провианта: предстоял долгий переход через два океана, и белые — примерно шестьдесят человек — не хотели кормить трех чернокожих участников плавания, в услугах которых они больше не нуждались.
«Выбраться из архипелага островков и мелей, окружающих Целебес, оказалось затруднительным, — продолжает описывать дальнейший ход экспедиции Флетчер. — Нам пришлось отказаться от нашего первоначального намерения обогнуть остров с севера. Но и с южной стороны встретились те же опасности: мелей было так много и они были разбросаны на таком широком пространстве, что бдительность наша была напряжена как ни разу прежде, с самого отплытия из Англии. Так мы меняли направление в поисках свободного прохода, пока наконец 9 января 1580 года не увидели, к великой своей радости, что берег решительно отклоняется к западу. В это же время подул свежий благоприятный ветер, и мы пошли на всех парусах.
И вот, когда мы меньше всего подозревали опасность, ночью, в начале первой вахты, наш корабль на полном ходу, вдруг, в одно мгновение, наскочил на отчаянную, безнадежную мель или подводную скалу. С первой же минуты все поняли, что спасения ждать неоткуда и что все обречены на неминуемую смерть. Осмотрелись кругом, но чем больше смотрели, тем меньше оставалось надежды. Призрак страшной смерти не давал отсрочки и заставлял нас отдать себя в руки милосердного провидения, нашего последнего прибежища. Мы пали ниц и слились в обшей молитве. Мы лежали распростертые, как лежат преступники, положившие голову на плаху и ждущие каждое мгновение удара топора.
Но генерал бодрыми словами пробудил нас к жизни. Он напомнил нам, что нельзя искушать провидение, оставляя неиспользованными последние средства спасения, которые были еще в наших руках. Он сам показал нам первый пример. Приладили насос и стали откачивать воду. Вскоре убедились, что вода не прибывает. Это отсрочило смерть, которая продолжала, впрочем, оставаться неизбежной. Уже одно то, что мы немедленно не затонули, казалось чудом, потому что удар, который потряс наш корабль, был таков, что, казалось, никакое дерево и даже железо не могло его выдержать.
Затем мы стали пытаться нащупать дно, чтобы стать на якорь и таким образом подтянуться к нему или сдвинуться с места. Еще оставалась надежда. Генерал собственноручно стал опускать лот, но уже на расстоянии какой-нибудь сажени от корабля дна нельзя было достать; наша надежда, затеплившаяся было, мгновенно погасла; стало даже хуже, потому что предстояло, следовательно, долгое, мучительное ожидание смерти. Одно было к счастью: не все матросы одинаково трезво оценивали всю опасность положения, будь иначе — уныние, вероятно, лишило бы их последних сил и желания искать спасения. Поэтому генерал скрывал тревогу, шутил и подбадривал экипаж.