— Вы думаете, они восстанут?
— Чем черт не шутит? Другой вопрос, что нам будет довольно даже волнений. Это убережет Петра от дальних походов без острой необходимости.
— Жаль, очень жаль, что вы не считаете возможным его отравить или иным способом устранить. Может быть за это щепетильное дело возьмется кто‑то еще?
— Возможно, — уклончиво произнес Кольбер. — Но я уверен в своих силах и твердо знаю — это невозможно. Максимум, что мы такой попыткой добьемся — разозлим Петра. Конечно, он хорошо контролирует свои эмоции, но кто знает, как поступит он? Если в эту партию за него играют иезуиты, то я бы от таких шагов поостерегся.
— Ну хорошо, — чуть подумав, кивнул король. — Но раз вы так боитесь иезуитов, то будьте предельно осторожны с помощью польским и шведским патриотам.
— Будьте уверены, Ваше Величество, мы отлично понимаем, с каким чудовищем имеем дело.
19 августа 1704 года. Море недалеко от Гибралтара
Утро началось с того, что Луи — Александр де Бурбон, граф Тулузский был нещадно порезан цирюльником. Конечно, на деле эта маленькая царапинка ни о чем не говорила, но настроение французскому адмиралу испортила основательно. Ведь безупречный внешний вид был подпорчен. А потом был завтрак, который принес ему изжогу, прикушенный язык и бокал красного вина, опрокинутый лично графом на свой любимый камзол… Офицеров кают — компании от буйства, на глазах закипающего командира, спасло только одно — крик марсового:
— Корабли! Корабли на горизонте!
Никогда в жизни французские офицеры не были так благодарны своим врагам. Потому что, в целом флегматичный и осторожный граф сейчас пребывал в ярости. А тут такой замечательный повод. И совсем уж офицеры воспрянули духом, когда марсовые подсчитали вымпелы вражеской эскадры: тридцать девять против пятидесяти одного! Блестяще! Теперь уж граф точно не отступится и выплеснет весь свой гнев на этих несчастных. Да и ветер был благоприятен, а любой шепот за спиной вызывает в Луи — Александре раздражение уязвленного самолюбия.
Конечно, в той истории, что знал в этом мире лишь Петр, адмирал наплевал на все и повел свои корабли в Малагу, дабы пополнить запасы воды. Но там и обстоятельства безусловно 'замечательного' утра сложились иначе. Никто ведь не обещал, что история станет повторятся один в один.
Французская эскадра под руководства адмирала графа Тулузского стремительно настигала противников.
Английский адмирал Джордж Рук оказался перед непростой дилеммой. Или бросить на растерзание французов стоящие в Тетуане двенадцать кораблей линии и отступить в Гибралтар, а то и в сам Лиссабон с тридцатью девятью вымпелами. Или попытаться к ним прорваться, соединив силы и выступив на равных с французами. Первый вариант казался куда более реальный, чем второй, но грозил поражением в кампании, ведь двенадцать кораблей линии союзникам заменить будет нечем. А это значит, что французы станут диктовать свои условия в западном Средиземноморье. Поэтому Рук решил сыграть ва — банк.
Так начался первый этап битвы при Гибралтаре.
Решительно сблизившись, де Бурбон развернул свои корабли в линию и повел ее на контркурсе против походной колонны союзников. Залп за залпом обрушивался на многострадальную колонну союзников. Удар за ударом принимали на себя крепкие борта линейных кораблей. Но рано или поздно начинает работать статистика…
Идти походной колонной против линии глупость. Но у адмирала Рука не было выбора. Не имея преимущества по ветру и времени, он не мог построиться. Да оно было и не нужно. Ведь адмирал предполагал разменять пару — тройку вымпелов на объединение с дюжиной.
Но удача продолжала бессовестно подыгрывать глупому и недалекому графу. Так что, на пятнадцатой минуте боя головной мателот левой колонны повредил привод руля и стал стремительно заваливаться в глубину построения. Чем спутал все карты остальным кораблям и, по сути, организовал натуральную свалку.
Надо ли говорить, что капитанам английских и голландских судов стало резко не до французов. Ведь от тех прилетали всего лишь ядра… А тут, прямо по курсу им грозили столкновения, грозящие превратиться в натуральную катастрофу. Это обстоятельство позволило французским канонирам вести очень интенсивный огонь в практически полигонных условиях, залп за залпом выпуская в эту корабельную толчею.
На квартердеке своего флагмана Луи — Александр смотрел на это избиение с гордостью и даже каким‑то удовольствием. Опасаясь лишним вздохом или движением отпугнуть успех. Никогда бы в жизни он не решился на столь отчаянный шаг, если бы не обстоятельства. Графу просто бы не хватило мужества. Но ведь не зря говоря, что самые отчаянные храбрецы на самом деле последние трусы, которые в 'героическом порыве' просто пытаются убежать от преследующего их ужаса, стыда или еще чего…
Но вот первый этап боя завершился. Уже только лишь арьергард Луи — Александра шел по ветру, остальные, завернув по дуге, стали обходить колонну союзника с юга, стремясь отрезать ее от Тетуана. Но это было ошибкой. Большой ошибкой, так как, французы таким образом теряли и скорость, и ветер… и стратегическое преимущество.
Адмирал Рук даже как‑то воспрянул духом. Но лишь для того, чтобы с болью в сердце осмотреть свое побитое воинство. Да, французы ошиблись… теоретически. Впрочем, ожидать от графа чего‑то выдающегося было совершенно невозможно. Однако состояние союзников от этого было не менее плачевным. Семь линейных кораблей столкнулись, повредив корпуса и такелаж. Еще три заваливаются и проседают, с явным намерением пойти ко дну. Слишком губительным был огонь французской артиллерии. Но это лишь самое страшное. А так — досталось всем. Куда ни глянь пожары, перебитый такелаж… даже его флагман, укрытый в глубине построения 'получил на орехи'.
Что оставалось делать в такой ситуации? До Тетуана уже не дойти. Нет, конечно, можно попытаться. Но вряд ли добрую линию удастся построить и дать ход больше пяти — шести узлов. А значит французы, лавируя, опередят их и обрежут курс.
Английский адмирал еще раз глянул в зрительную трубу на свое воинство и, приказал поднимать сигнал 'Делай как я!' И остатки английского и голландского флотов стали вытягиваться, по мере возможностей в линию, уходящую на север, к Гибралтару. Благо, что до него идти было всего двадцать миль. Самых страшных миль в истории флота союзников.
Джордж Рук рассчитал все правильно. Пройдя по дуге, французы если и успеют пощипать, то только хвост его колонны. Но в дело в очередной раз вмешался случай: Луи — Александр банально не справился с управлением флота и отдал совершенно невнятный приказ. Так что командиру арьергарда пришлось думать своей головой…. И он отвернул вправо, сохраняя наветренное положение и обрезая курс союзной линии. Что, в конечном счете, привело к стрельбе до самой темноты и совершенному разгрому англо — голландского флота.