Плотнее втиснулся в кресло, даже за ручки взялся для надежности. Нет, не будет он махать на прощание с балкона, словно добрый бескорыстный братец. Чувствовал он себя отнюдь не братцем, а просто мужчиной, у которого увели единственную женщину. Последнюю, во всяком случае. Потому что, даже если бы Георгию не оставалось жить два дня, даже если бы разговор с Голубом и впрямь окончился иначе и вся жизнь простиралась впереди – то он никогда не расстался бы с Тиной, сделал все, чтобы привязать ее к себе. Даже женился, если бы она согласилась. Но…
Вот имен-но!
Она не простилась, даже слова не сказала. А ведь их связывали не только минуты страсти – их связывала смерть. В том смысле, что они не раз спасали друг друга от смерти. Скрипнул зубами, вспомнив, какой это был храбрый оловянный солдатик, какое заносчивое бесстрашие рождалось в ней в минуты опасности. И она даже не простилась…
Ну что ж, возможно, Тина имела право счесть его малодушным. Георгию показалось, что именно презрение промелькнуло в ее глазах, когда он сбивчиво рассказывал, как стоял однажды под дулом пистолета и выбирал: жизнь или смерть? Пистолет держал Виталий Пидоренко, а условия ставил… дядя Костя! Да-да, дорогой и любимый дядюшка, чуть не плача, умолял дорогого и любимого племянника не стоять на пути этого всемирного бульдозера марки «Просперити». Все равно ведь без толку! Не устоишь! То есть тебе даже возможности такой не дадут. Виталий сейчас шлепнет – и все. И концов никто не найдет. Дядя Костя, сидя в милиции, будет предаваться скорби по поводу без вести пропавшего племянника, на самом же деле – оплакивать его гибель.
– Не надо, Гошка! – умолял он, как-то сразу постарев. – Ну не надо, не делай этого, ради Христа…
– Предположим, я скажу – «да», но как вы гарантируете исполнение этого обещания? В яму посадите, что ли, как Голуба? Тогда уж лучше сразу стреляйте.
Дядя Костя онемел от внезапной надежды, а Виталий, похоже, – от разочарования. Георгий почувствовал, что у Пидоренко руки чешутся влепить-таки в него пулю! Наконец он с явной неохотой проговорил:
– Не так вульгарно, разумеется, но свободы передвижения будете лишены. Учитывая настоятельную просьбу Константина Михайловича, которая нас чрезвычайно ко многому обязывает, вы будете содержаться в весьма комфортабельном заточении. Я наслышан, что вам весьма по нраву такое место на карте Европы, как Сен-Дени, в частности, Зулейка? Вот там вам и придется пробыть некоторое время… пока не могу сказать, как долго. В пределах Зулейки вам предоставляется полная свобода передвижения, а выезд – только по разрешению.
– И впрямь, комфортабельная тюрьма, – усмехнулся Георгий.
И тут дядя Костя прямо-таки вцепился в него:
– Гошка, ты, главное, не высовывайся. У тебя на счету будет тысяч сто, гарантирую! – Он пресек жестом явную попытку Виталия что-то возразить, и тот, пожав плечами, стушевался. – Надоест груши околачивать – можешь бизнес там начать. Компьютер – он и в Африке компьютер, а с твоей головушкой… А мало этих деньжат покажется, я еще подкину, не сомневайся.
Его трясло от волнения. «Не играй с плохими мальчишками, возьми лучше конфетку и сиди дома». Он даже сделался больше похож не на дядюшку, а на дедушку, увещевавшего озорного внучонка.
– А что, прямо здесь готовы пристрелить? – все-таки полюбопытствовал Георгий и едва не рассмеялся, столь откровенная надежда вспыхнула в желтых глазах Виталия. Палец так и заплясал на спусковом крючке!
Возможно, сначала он согласился отойти в сторону просто из вредности, только бы лишить Виталия удовольствия. Ну а потом, после разговора с Викторией, сложился план, поразивший его своей простотой – и хитроумием.
Ох какая голова у этой длинноногой яркой красотки! Какой холодный, поистине мужской ум! А женская хитрость придавала ее замыслам особую изощренность. Игру с двойником выдумала Виктория. Во всяком случае, замысел принадлежал ей. А уж Георгий-то умел понимать с полуслова и развивать чужие идеи… И все-таки ситуация представлялась ему неразрешимой до тех пор, пока Виктория не сообщила, что Виталий вынес смертный приговор Валентину…
Конечно, Пидоренко затаил на своего напарника злобу – еще когда узнал, что тот, во-первых, допустил Георгия к сканеру, а во-вторых, это и главное, не воспользовался удобным случаем и не превратил его в идиота. Очевидно, с тех пор Виталий и решил не спускать глаз с Валентина, оттого и взял его с собой в Нижний.
Новость о том, что Валентин приговорен, ошеломила Георгия. И самое ужасное, что под удар попала Виктория. Неужели проницательность Виталия перевесила ее воистину змеиную хитрость? Словно в какой-нибудь мафиозной структуре, где преданность проверяется кровью, он не только приговорил Валентина – он назначил Викторию исполнительницей приговора!
Тут-то Георгию и показалось, что дело и впрямь провалено. «Нет, – думал он, – никогда не надо подавлять первых побуждений». А первым побуждением было крикнуть, подобно какому-то персонажу Голсуорси: «Стреляйте, и будьте прокляты!» Тогда пострадал бы только он. А теперь… Мало того, что не сомневается: живым от Виталия все равно не уйдет, эта пауза – только «рекламная пауза» для дяди Кости! – так еще и других в могилу за собой потянет. И что он сможет без Валентина, а главное – без Вики?
Да, крепко призадумались бояре! И вдруг Викторию осенило… Во время разговора с ней Георгий готов был трубку телефонную целовать, если уж Виктории под рукой не оказалось. «Ну что, – спросила она. – Хороша я, а? Гожусь на роль подруги героя?»
Насмешливо спросила вроде бы, но у Георгия, несмотря на радость, брякнул в мозгу некий предостерегающий сигнальчик. Ого! Так Виктория, значит, не оставила своих попыток… Она привыкла считать себя неотразимой – и тихо бесилась, видя, что Георгий остается совершенно холоден в душе, хотя внешне не скупится на комплименты – прежде всего ее уму. Но даже при этом уме Виктории не понять, почему он никак не мог дать ей то, чего она так хотела! Георгий любил женщин, любил секс, но ради удовольствия, а не ради самоутверждения – своего или партнерши, без разницы. Виктория же, чудилось, коллекционировала любовников, чтобы подавить в себе некий комплекс. Может, в детстве она была ужасной дурнушкой, на которую никто и смотреть-то не хотел, а как выросла и похорошела, так и пустилась во все тяжкие? Чисто психологически Георгий мог это понять и объяснить, но заставить себя… Нет. К тому же Валентин вовремя проболтался, что и он, и Виталий ели с этой тарелки и вместе, и порознь. А Георгий, как выяснилось, брезглив.
…Но это не помешало ему влюбиться с первого взгляда в бывшую любовницу Валентина, возжелать ее, вожделеть к ней, черт бы побрал все эти старинные витиеватости, до чего же они убийственно-точны…