А стены помещения, между тем прекратив дымить, враз вспламенились ядренистым рыже-красным огнем, принявшись в доли секунд их истончать.
– Сияющая столь мощно… – весьма по теплому протянул Седми, мягко огладив средне-русые волосы брата, лежащие на голове волнами, – пред тем умом, отвагой… и светом сложно устоять…
Вот так, судя по всему, обращают великие Боги внимание на людей, определяя лишь доступное им сияние и чистоту души. Выбирая из тысяч, миллионов, а быть, может, и миллиардов тех в ком горит… точно огонь самого Седми, яркое зерно света. Оно полыхает призывно и столь лучисто, что верно его неможно не узреть. Неможно пройти мимо человека неординарного, отличающегося от серости существующего мира, вечного ратника, правителя аль простого хлебороба.
Человека!
Человека, душа которого, как ядреная капля росинки переливается в лучах подымающейся звезды Солнце!
Как и велел Бог Воитель, ровно через день Двужил, Могуч и еще три гомозуля, обладающие такими же именами бойцов, словно определяющие их внешний облик: Крепыш, Веский, Трескуч со своими учениками, средь коих оказались Миронег, Братосил, Ратша (некогда вскормленники Выхованка) и еще пять отроков выбранные верховным главой и утвержденные кивком Влады, нынче послушной повелениям своего учителя, отправились в Похвыстовские горы в поселение энжеев Выжгарт.
Как истинные ратники и гомозули, и люди поехали верхом. Маханькие по росту гомозули вельми потешно смотрелись верхом на лошадях, однако правили они ими с таким умением, что вызывали лишь уважение. К седлам вершников были приторочены ковчаны со стрелами и сами луки. В небольших холщовых котомах за плечами находилось чистое одеяние. На поясах у всех висели настоящие, не тренировочные, мечи. У Влады тот, что был подарен Богом Воителем, у остальных мальчиков содеянные кузнецами Ковыля.
Лишь стоило рано поутру выползающей звезде Солнце одним своим округлым краем озарить планету Земля, протянув по ее будто бескрайним землям полосы света, как посланники Лесных Полян направились в далекие Похвыстовские горы.
Впереди всех ехали Двужил, Владелина и Могуч, позадь них остальные гомозули и мальчики. Немое напряжение властвовало средь ребятишек, впервые покидавших свои дома, в ожидании чего-то нового и неведомого охватывал тревожный трепет. Больше всех, как оно и понятно, нервничала девочка, не редкостью оглядывающаяся назад и по первому махающая рукой, вышедшему их провожать Выхованку. А засим зарясь на скрывающееся за высокорослыми рядьями деревов поселение и долгое времечко все еще призывно на нее глазеющему, округлой маковкой, капищу, будто наблюдающему за их уходом. Солнце надвинулось на Землю, и единожды своим дыханием согрело, слегка продрогшие за ночь дерева, смоченные каплями росы травы еланей, покрытую густой бурой пылью ездовую полосу. Голубое небо, своей незыблемой далью уставилось на юницу и, полюбовно созерцая, улыбнулось ей. И Владелина, такая славная и чистая отроковица, ну, может самую малость своевольная, просияла в ответ и далеким небесам, и наступающему путешествию.
Впереди же стелилась изогнутая грунтовая полоса, чуток припорошенная бурой пылью и наползающими на нее зелеными травами. Большей частью вроде прорубленная в самих зеленых нивах дорога по краю была обрамлена деревьями менее рослыми, чем в чащобах подле Лесных Полян, а иноредь и вовсе лишь порослью. Однако следом за той юностью высились уже крупные, высокорослые дерева с мощными стволами, густой кроной, меж зеленых листов каковых мелькали и златые, бурые краски опадающих и не прекращающих смену жизни и смерти. Главным образом встречались дубы с буро-сероватыми стволами, обильно покрытыми трещинами и с дюже раскидистой кроной. Блестящие с проступающими сквозь тонкую кожицу жилками удлиненно-яйцевидные листы дуба, временами превышающие в размахе человечью ладонь, слабенько так помахивали проезжающим путникам. Кое-где на тонких ветвях таких гигантов нависающих могутными ветвями над дорогой наблюдались цветки, собранные в повислые кисти.
Обок дубов росли не менее крепкие буки с гладкими стволами, укутанными серой корой, с плотной кроной особлива верхних ветвей так, что чудилось те дерева, поддерживали саму небесную голубизну своими кончиками. Реже встречались грабы, смотрящиеся вовсе не как дерева, а точно высоченный кустарник с ребристыми скрученными стволами, густой неширокой кроной, иногда образовывающие плотные грабовники. Это дерево весьма уважали и почитали ювелиры, кузнецы и гончары оно как грабовой уголь, дающий бездымное пламя применялся в их мастерских.
Росли в тех лесах и липы, как и грабы, образуя густые липняки, раскидистые березы, осины, осокори. Меж частых стен деревьев просматривались ядреные зеленые макушки полян, усыпанных всевозможными ярким цветами. В непроходимых чащобах лесов, где звериные тропы прикрывали не только поваленные непогодой стволы деревьев, но и преграждала подступы к своим родителям молодая поросль и кустарники, зачастую хоронились зазвончато звенящие родники, тонкие ручейки али крупные реки. И тогда берега тех рек окружали ракиты, со множеством стволов и пышнотелой кроной. Порой это были целые заросли ракиты, и только лишь по таковым плотным стенам понималось, что скрывается подле их корней.
Постепенно вид края стал меняться… По первому Влада того не приметила, но погодя увидела, что лиственные леса в коих все же встречались и хвойные дерева: лиственницы с ражими в обхвате стволами и рыхлыми кронами имеющими какую-то изумительно-округлую форму; с задранными кверху кронами сосны и густые обряженные ветвями конусовидные ели, мало-помалу и вовсе сменились на тучные боры. Толь на пятый, толь на шестой день Владелина узрела, будто начертавшиеся вдали и вовсе хмурые пятна, лежащие на небесах, и указала на них Двужилу. Учитель весьма отрадно оглядел юницу и пояснил, что эти пятна и есть Похвыстовские горы. Но покуда те темины еще никак не живописались и девочка ведая из рассказов, что горы это вспученность земли лишь настойчиво вглядывалась вдаль.
Когда к восьмому дню Похвыстовские горы наглядно показали свои формы, а леса и вовсе теперь стояли хвойные, отроковица разглядела, сразу за проступающими полосами крон деревов, невысокие хребты и более значимые по высоте идущие вслед за ними кряжистые массивы, теряющие свои маковки, где-то подле голубой дали неба. Даже издали наблюдалось, что горы те не только поросли густым одеялом деревьев так, что бока их сияли зеленью цвета, но и состояли из скальной породы, вроде их нарочно ставили какими-то неприступными стенами. Утесистыми грядами они возвышались над стелющимися у их подножия лесами, зыркая на них своими точеными острыми углами али вспять округлыми головами. Больший же массив гор порос темно-хвойными лесами, хотя и там порой выглядывали каменные откосы али ровные площадки, прикрытые малозначимой растительностью.
Все эти дни путники питались добытой дичью. И в основном тем занимались мальчики, так как после разговора с Седми, не смея ослушаться веления старшего брата, Воитель наново вызвал к себе в капище Двужила. И в том разговоре, уже один-на-один, в весьма строгой форме указал главе гомозулей следить и оберегать девочку, не спуская с нее ни на миг очей. За несколько часов до захода солнца, странники сходили с ездовитой полосы в лес, и слегка расчистив место для ночлега, отправляли отроков в сопровождении двух гомозулей на охоту. Граб и Миронег чаще иных ходили на охоту, так как никогда не возвращались без добычи, а засим иные мальчишки под руководством учителей готовили съестное на костре, боляхные куски мяса, поджаривая то в углях, то на вертеле. Владелине, оную гомозули от себя никогда не отпускали тем более в лес, это ограничение совсем не нравилось, одначе, она стоически сносила ту неприятность, не желая ослушаться, как и обещала Воителю, неожиданно ставшего ей таким близким Бога Огня.