Гарольд бродил уже с полчаса, с трудом припоминая пройденный путь, помнил только, как ходил взад-вперед по Эмбанкмент, потом мимо Темплов и – по не оставшейся в памяти улице – на север по направлению к театру «Олдвич» и далее по Стрэнду к правительственным судам. Пришло время начать рабочий день. Но за это время он наконец принял решение. Если ему предложат, он останется еще на год, но не больше, и за этот год ему нужно придумать, что делать с оставшейся жизнью.
Полет-Корт был еще безлюдный. Только на первом этаже светились окна нескольких примыкавших друг к другу кабинетов, где уже работали такие же, как и он, педантичные клерки. Воздух здесь был более влажный, чем на Стрэнде, словно внутренний дворик все еще хранил сырость октябрьской ночи. Вокруг огромного ствола конского каштана беспорядочно скопились первые опавшие листья. Гарольд достал связку ключей, нащупал ключ от бэнхемского[13] замка, а за ним ключ поменьше, которым стал открывать дверь. Взревела сигнализация. Гарольд не торопился и делал свое дело, зная точно до одной секунды, сколько времени потребуется, чтобы зажечь свет в приемной и отключить самым маленьким ключом сигнализацию на пульте управления. Рядом с пультом висела деревянная доска с именами членов коллегии на передвижных вставках, показывающая, кто из них находится в «Чемберс». Сейчас в здании не было никого. Адвокаты не всегда тщательно соблюдали правила обращения с доской, но в идеале последний, покидающий здание, должен был убрать свое имя и включить сигнализацию. Миссис Карпентер и миссис Уотсон, уборщицы, приходившие в «Чемберс» в половине девятого, обычно были последними, кто отсюда уходил. Обе добросовестно следили, чтобы к моменту их ухода из здания в десять часов сигнализация была включена.
Гарольд критическим оком осмотрел приемную, которая также была и комнатой ожидания. Компьютер Валерии Колдуэл стоял точно посредине ее стола. Двухместный диванчик, два кресла и два стула стояли на своих местах, журналы были аккуратно разложены на тщательно отполированном столике из красного дерева. Все было так, как он и ожидал, кроме одного: казалось, ни миссис Карпентер, ни миссис Уотсон не пылесосили ковер. Офисный пылесос, купленный шесть месяцев назад, обладал не только большой мощностью, но издавал еще страшный шум и оставлял на ковре предательские полоски. Сейчас их там не было. Возможно, одна из уборщиц выровняла ковер щеткой. Контроль за работой уборщиц не входил в обязанности Гарольда, впрочем, за женщинами из великолепного агентства мисс Элкингтон контроль и не требовался, но он любил за всем приглядывать. Приемная была визитной карточкой «Чемберс», первое впечатление всегда имело значение.
Затем он мельком оглядел библиотеку и конференц-зал, располагавшийся справа от входной двери. Там тоже все было в порядке. Комната чем-то напоминала обстановку клуба джентльменов, но без той уютной и интимной атмосферы. Тем не менее и здесь были свои достоинства. Справа и слева от мраморного камина за стеклами книжных шкафов восемнадцатого века мерцали кожаные корешки книг, каждый шкаф был увенчан мраморным бюстом: слева стоял Чарльз Диккенс, справа – Генри Филдинг, оба в свое время – члены почтенного общества Мидл-Темпл. В незастекленных шкафах напротив двери находилась рабочая библиотека, включавшая сборники судебных решений, законодательные акты парламента, «Свод законов Холсбери» и книги по разным вопросам уголовного и гражданского права. На нижних полках стояли переплетенные в красную кожу сборники «Панча» с 1880 по 1930 г. – прощальный дар при уходе на пенсию члена «Чемберс», жена которого при переселении в небольшой домик потребовала расстаться с журналом.
Четыре кожаных кресла были расставлены в разных местах комнаты без учета возможного желания членов коллегии общаться друг с другом. Основную часть пространства занимал прямоугольный дубовый стол, потемневший от старости, вокруг стояли десять стульев, составляющих с ним комплект. Собрания «Чемберс» проводились здесь редко: мистер Лэнгтон предпочитал устраивать их в своем кабинете, а если стульев не хватало, коллеги приносили свои и усаживались кругом в неофициальной обстановке. Но возникавшие время от времени предложения предоставить комнату новому члену коллегии в интересах эффективного использования помещения всегда отвергались. Стол, принадлежавший некогда Джону Дикинсону, был гордостью «Чемберс» и не помещался больше ни в одной комнате.
Из приемной в комнату клерков вели двойные двери, но они редко использовались – обычно входили из холла. Войдя, Гарольд услышал сигнал факса, передававшего вчерашние судебные решения. Он подошел, чтобы их прочитать, потом снял пальто и повесил его на деревянных плечиках со своим именем на крючок за дверью. В этом тесном, заставленном разными вещами, однако упорядоченном, пространстве было его святилище, его царство, мотор и самый центр «Чемберс». Как и во всех подобных комнатах, где работали клерки, здесь трудно было повернуться. Здесь находился его стол и еще два стола младших клерков, на каждом стоял текстовый процессор. Был здесь и компьютер, к которому он наконец привык, хотя по-прежнему тосковал по ежедневным утренним походам в Дом правосудия, разговорам с чиновником, осуществлявшим рассылку. Здесь же на стене висела написанная его аккуратным почерком карта присутствия всех членов коллегии, работавших в Полет-Корт. А в большом шкафу у стены были сложены свернутые тру-бочкой резюме – красные ленты у защитников и белые – у обвинителей. Саму комнату, ее запах, организованный хаос, стул, на котором сидел отец, стол, за которым он работал, Гарольд знал лучше, чем собственную спальню.
Зазвонил телефон. Так рано обычно ему не звонили. В трубке послышался незнакомый женский голос – возбужденный, на грани истерики.
– Говорит миссис Бакли, экономка мисс Олдридж. Рада, что застала вас. Я звонила и раньше. Хозяйка всегда говорила, что контора открывается в восемь тридцать.
– Мы не открываемся в восемь тридцать, но обычно я действительно прихожу к этому времени, – сказал он извиняющимся тоном. – Могу я чем-то помочь?
– Это касается мисс Олдридж. Скажите, она там?
– Пока в «Чемберс» никого нет. А что, мисс Олдридж сказала, что придет на работу рано?
– Вы не понимаете. – Голос женщины срывался на истерику. – Вчера вечером она не вернулась домой, вот почему я волнуюсь.
– Возможно, она осталась у подруги, – предположил Гарольд.
– Нет, она предупредила бы меня. В десять тридцать я закончила дела и поднялась в свою комнату. Мисс Олдридж не собиралась отсутствовать всю ночь. Я прислушивалась, не идет ли она, но хозяйка всегда входит тихо, и иногда я ее не слышу. В семь тридцать я принесла ей чай и увидела, что постель не разобрана.
– Полагаю, серьезно тревожиться пока рано, – сказал Гарольд. – Не думаю, что она в здании. Когда я пришел, окна не светились, но я все-таки пойду и взгляну. Подождите, пожалуйста, у телефона.
Он поднялся к кабинету мисс Олдридж на втором этаже. Массивная внешняя дверь из дуба была закрыта. В этом не было ничего удивительного: адвокаты, оставлявшие на столах важные бумаги, иногда запирали двери. Но чаще запирали только внутреннюю дверь, а внешнюю, дубовую, оставляли открытой.