Вдали показались паруса трех кораблей, они шли встречным курсом, быстро сближаясь. Капитан со старшим офицером долго смотрели в подзорные трубы, взволнованно переговариваясь. Засвистела боцманская дудка, матросы резво забегали, заскрипели люки орудийных портов. Похоже, корабли были неприятельские. Я подошел к старшему офицеру – указал рукой на корабли, он коротко бросил.
– Испания!
Вот дела, мне не хватало встрять в морской бой, тем более один корабль против трех неприятельских навевал нехорошие предчувствия. Сделать что-либо я не мог, просто стоял, опершись на борт, и глазел, как испанцы обходят нас слева и справа. Слева по ходу надвигались два судна, по размеру вроде нашего – кажется, каравеллы, а справа тяжеловесной тушей подходил здоровенный галеон. Порты всех орудий были открыты, было уже видно, как на палубе суетятся матросы. Если сейчас грохнут, нам будет полный капут. С галеона засемафорили флажками, на английском бриге спустили паруса, и мы остановились. Вокруг капитана собрались офицеры, матросы с боцманом стояли у мачт, все ждали дальнейшего развития событий. От галеона отвалила шлюпка, стала приближаться к нам. Сам галеон – здоровенное судно с тремя рядами орудийных портов по борту – стоял недалеко, не более чем в кабельтове. Было видно, как испанский капитан стоит на корме и наблюдает за нами в подзорную трубу. Шлюпка подошла, с брига сбросили веревочный трап, и испанцы полезли на корабль. Первым на палубу взобрался молодой испанский офицер в расшитом золотом синем мундире, за ним посыпались матросы, держа в руках короткие абордажные сабли, но сопротивляться никто и не думал. Офицер подошел к англичанам, протянул руку, и капитан отдал ему свою шпагу. Испанец повернулся к галеону и в высоко поднятой руке помахал шпагой в ножнах. Как я понял, мы попали в плен. Мои нехорошие предчувствия еще там, в Москве, меня не обманули. Похоже, и деньги плакали, и сам теперь в испанском плену окажусь. И дернуло же меня связаться с англичанами. От галеона отвалила еще одна шлюпка, на палубу взобралась новая партия испанцев. Офицеров разоружили, отвели в кормовую каюту, меня после разговоров капитана и испанского офицера поместили к ним же. Матросов заперли в трюме. И у трюма, и у кают с офицерами поставили вооруженных часовых. По судну чувствовалось, что оно делает поворот, испанцы подняли паруса, и в окружении трех испанских судов английский бриг направился на юг, в Испанию. Английские офицеры вели себя спокойно, достали из шкафчика виски или бренди, уселись на пол и занялись поглощением алкоголя, неспешно переговариваясь. Было такое ощущение, что они не больно-то и переживали пленение и сдачу корабля. Для военного любой страны это позор, сдача вместе с судном без боя – позор вдвойне. Конечно, война в Европе идет давно, и воюющие страны от нее подустали, но не до такой же степени. Может быть, выдержка у англичан отменная? Скорее всего после окончания военных действий их обменяют на испанских пленных или выкупит английская казна. Я же сам по себе, обо мне английский король беспокоиться не станет, и как гражданскому лицу обмен на пленного испанца мне не грозит тоже. Может, по прибытии на место требовать интернирования? Россия сейчас ни с одной страной Европы не воюет, а с Испанией не воевала никогда, капитан судна должен подтвердить, что меня привезли из России и везли обратно, ни в каких военных действиях я участия не принимал. Другой вопрос – поверят ли пленному англичанину испанцы, а если и поверят, захотят ли отпустить? О жестокости испанцев разговоров было полно, слухи докатывались и до России. Могут посадить гребцом на галеры, век тогда не освободишься, тем более ростом и силой я не обижен. За размышлениями я не заметил, как наступили сумерки. Изредка небольшими группами нас выводили в туалет, дали питьевой воды. Офицеры улеглись в каюте на пол и дружно принялись храпеть. Ко мне же сон не шел, я крутился на жестких досках пола и строил планы своего освобождения. Ничего разумного в голову не приходило – ну не бросаться же с корабля в открытое море. С тем под утро и уснул. Нас в каюте никто не беспокоил, только в полдень принесли питьевой воды и сухарей. К вечеру по палубе раздался топот ног матросов, захлопали опускаемые паруса. Один из офицеров, стоя у кормового окна, сказал, что узнает эти берега – мы приближаемся к Картахене, одному из портов Испании. Мимо проплыли гранитные, обросшие мхом валуны портовой крепости, из амбразур торчали внушительные чугунные стволы крепостных пушек. Корабль мягко стукнулся о причал, пришвартовались. Часа через два открылась дверь, и нас поодиночке стали выводить из каюты. Стоящие у входа матросы накидывали веревочные петли на шею, связывали руки. Мы образовали цепочку связанных между собой людей. Спереди и сзади встали матросы из охранения, на плече у каждого висел мушкет, в руке обнаженная абордажная сабля. По трапу нас согнали на причал, где уже находились связанные матросы, и погнали в город. Среди матросов и офицеров раздавались возгласы «Картахена», видно, кто-то из них ранее посещал этот порт и город, но мало кто тогда знал, что придется вернуться в ином качестве. Дорога поднималась в гору, не доходя до города, мы свернули на боковую дорогу и через километр уткнулись в ворота крепости. Команда судна была слишком велика, чтобы поместить ее в городскую тюрьму, и нас решили заточить в крепости. Ворота со скрипом распахнулись, нас провели по территории. Пока мы медленно шли, я старался рассмотреть, где что находится: вон вдали крепостная стена с пушками, почти в центре трехэтажное каменное здание, вероятно, комендатура крепости и крепостные службы, у небольшого домика толкутся испанские солдаты, в руках у них миски с похлебкой – тоже понятно, что кухня. Крепость была окружена только тремя стенами, с четвертой стороны – гора с довольно крутыми склонами. У подножия горы – небольшая дверь и часовой. Надо запомнить на всякий случай, скорее это склад, вот только какой – артиллерийский или продовольственный? Больше толком ничего рассмотреть не удалось. Нас затолкали в подвал, предварительно сняв веревки, да и зачем они были нужны, в стенах у самого потолка маленькие оконца с толстыми решетками, единственная железная дверь с двумя часовыми. Причем наша импровизированная тюрьма внутри крепости, где полно солдат, шансов сбежать отсюда тоже нет, надо было ждать удобного случая. В подвале было прохладно и сыро, на полу валялась слежавшаяся солома, в углу пищали крысы, с потолка капало. С непривычки уснуть здесь было тяжело, но сморенный усталостью, я нашел себе местечко, лег и уснул. Утром увели капитана и принесли воды с сухарями. Во время дележки сухарей я заметил у некоторых матросов ножи. Нас не обыскали на судне, крепостные вояки понадеялись на моряков, не видно в руках сабель и шпаг, а на плечах мушкетов, да и ладно. Вернулся капитан, переговорил с офицерами и подошел ко мне. Насколько я смог понять – из всей команды заинтересовались мной. Как бы интерес этот не вышел боком, испанцы большие любители жестоких пыток. Не успел я обдумать слова капитана, как пришли за мной, нашли безошибочно, ведь я единственный был в гражданской одежде, офицеры и матросы английского брига все были в форме. Как я и предполагал, меня повели в трехэтажное здание в центре крепости. Я как можно незаметнее попытался передвинуть оставшийся у меня пистолет подальше, чтобы он был хорошо прикрыт полой камзола. Меня провели в большую комнату на первом этаже, где за столом сидели два сеньора в испанской военной форме. Один был уже стар и сед, но строен и подвижен, в расшитом золотом камзоле и широкополой шляпе, второй значительно моложе и упитанней. Испанцы начали разговор по-английски, но я сразу сказал: «Ноу» и развел руками, продолжили на испанском, затем немецком, но я лишь разводил руками и повторял: «Русо, Московия». Испанец сделал знак, и меня снова увели в подвал. До вечера меня никто не беспокоил, но уже утром снова повели в комендатуру. Были те же лица, но прибавился еще один человек, сидящий в углу на стуле. Одет был скромно, если не сказать бедно, причем в гражданскую одежду. Переводчика отыскали – догадался я. И точно, испанец спросил, кто я такой и как попал на английский военный корабль, переводчик складно перевел, говорил он со странным акцентом, но понять его было можно. Я объяснил, что я лекарь из Московии, звать меня Юрий Кожин, по приглашению английского короля был в Англии, чтобы лечить короля Якова. После того, как переводчик перевел, седой расхохотался.