– Не жди меня! – крикнул он маме с порога.
– Хлеба купи на обратном пути, – не осталась в долгу мама.
– Никогда! – крикнула папа и хлопнул дверью.
– И кофе! – крикнула мстительно мама.
– Агрхххх, – раздалось за дверью, и мама удовлетворенно хмыкнула – последнее слово осталось за ней.
Мы с Маней как раз колдовали над вторым блюдом из мелко наструганного сорняка, когда папа ворвался во двор. Достаточно было одного взгляда на выпученные папины глаза, чтобы мне сразу стало ясно – они с мамой схлестнулись.
– Пап, вы что, поссорились? – спросила я.
– С чего ты это взяла? – дыхнул на меня огнем папа.
– Ну, это видно по сумасшедшему выражению твоего лица, – дипломатично ответила я.
– Не придумывай глупостей, Наринэ, – отрезал папа.
Потом он какое-то время под заинтригованные наши взгляды рыскал вдоль веранды дома туда и обратно и что-то бубнил себе под нос.
– Дядьюра, вы забыли, где входная дверь? – спросила Маня.
– Ничего я не забыл, – сказал папа и поднялся вверх по ступенькам, – я просто думал!
Как только он вошел в дом, мы с Манькой прокрались под окно кухни и застали самое начало разговора двух обиженных мужчин.
– Да всю плешь мне проела, – ругался папа.
– Бабы, что с них взять! – вторил ему дядя Миша.
– Да какая баба! Это же бензопила «Дружба»!
– Юра, посмотри на меня! Ты же знаешь, какая у меня мать, а я живу с нею с самого рождения, и ничего!
– Так то мать, а то жена, – отмахнулся папа, – что у тебя есть к коньяку?
– Котлеты и картошечка с грибами. Роза Иосифовна приготовила мне поесть и демонстративно ушла к соседке.
– Нет, кушать не хочу, сыт по горло, – отказался отец.
Дядя Миша зашуршал по полкам.
– Пряники есть, лимон, еще какие-то на вид засохшие какашки в пакете (шуршание усилилось), что бы это такое могло быть?
– Один хрен, неси что есть, – вздохнул папа.
Нам с Маней стало скучно слушать их разговор, и мы вернулись к готовке.
– Сейчас они будут рассказывать друг другу, какие женщины ужасные существа, – фыркнула я.
– Ну да, – захихикала Манька.
Через какое-то время нам захотелось попить. Когда мы вошли в кухню, то застали моего отца с дядей Мишей в весьма живописной позе – дядя Миша нагнулся буквой Г, а папа лежал у него на спине, уткнувшись носом ему в затылок.
– Вот, – кряхтел дядя Миша, – если еще в этой позе тебя хорошенечко тряхнуть, то можно полностью вылечить болячку.
– И самому свалиться с ответным радикулитом, да? – хмыкнул отец.
– А что это вы делаете? – поинтересовались мы.
Папы мигом выпрямились и сильно сконфузились.
– Кхм. Радикулит Юре лечим, – сказал дядя Миша, – а вы чего пришли?
– Попить пришли.
– Кстати, Маня, где ключ от нижнего погреба?
– От какого нижнего?
– Ну, от маленького, где стоит бочонок с вином.
– Так Ба с ним не расстается. Сбегать к ней? – предложила Манька.
– Нет, – испугался папа, – не надо, мы сами как-нибудь.
– Ничего, у меня где-то была еще подарочная большая бутылка коньяка, – протянул дядя Миша.
Мы с Маней попили воды и вернулись во двор. Готовить нам надоело, поэтому мы принялись копать клад под тутовым деревом. И успели уже вырыть между корнями приличную яму, когда на веранду вышли наши изнуренные женской половиной человечества отцы. По целому букету характерных первичных и вторичных признаков было ясно, что они уже не совсем, мягко говоря, трезвы. В каждой руке они держали по одной полулитровой банке.
– До-оченьки наши, – загремели они банками, – а что это вы т-тут делаете?
– Клад ищем, – отрапортовали мы.
– К-какие они у нас ум-мные, – умилились наши отцы.
– А что это вы напились? – пошли мы в атаку.
Папы одинаково нахмурились.
– Кто нап-пился? М-мы? Ничего подобного!
– Пойдем, друг, нас там д-дела ждут! – похлопал банкой по папиному плечу дядя Миша.
– Где? – встрепенулись мы.
– Там, – неопределенно махнул в сторону заднего двора папа.
– А зачем вам банки? – насторожились мы.
– Просто так. А вы копайте, если будете усерднее копать, то часа через два обязательно выкопаете клад, – сказали нам наши отцы и пошли в сторону заднего двора. По одинаково невинному выражению их спин сразу было ясно – задумали они что-то такое, что точно не понравится Ба.
Как только они скрылись за углом дома, мы тут же кинулись следом. И застали их возле маленького погреба. В маленьком погребе Ба хранила скоропортящиеся продукты, потому что он был практически подземным, и круглый год там стоял ледяной холод. Узкое окошко погреба было зарешечено частой металлической решеткой, дверь запиралась на замок с защелкой.
Наши бравые мужчины какое-то время молча изучали решетку на окне.
– Давай я, – сказала дядя Миша, – я тебя физически сильнее.
– Давай, – хмыкнул папа и отобрал у дяди Миши две его банки, – заодно посмотрим, кто тут сильнее.
– Пааап, а что это вы собираетесь делать? – подбежали мы к ним.
– Дети, не мешайте, – отодвинул нас банками мой отец, – и вообще, зарубите себе на носу – когда мужчина действует, женщина должна молчать. И трепетать. Ясно?
– Друг, не будем о грустном, – сказал дядя Миша и вцепился руками в оконную решетку.
– Раздватри! – вдохнул он и на выдохе попытался выдернуть оконную решетку. Та обиженно заскрипела, но не поддалась.
– Смотри, как хорошо ее приварили, э? – обернулся к отцу дядя Миша.
– Ты мне зубы не заговаривай, ты решетку отрывай, – не дрогнул отец.
– Раздватри! – вдохнул дядя Миша и по новой вцепился в решетку.
– Как ты думаешь, зачем они отрывают решетку? – шепнула я Маньке.
– Ничего не говори, а то погонят нас, и мы не увидим, что они тут творят, – зашептала она мне в ответ.
Тем временем дяде Мише удалось раскачать решетку, но она все равно отказывалась отрываться.
– Раздватри! – угрожал ей дядя Миша.
– Ииииии! – отмахивалась от него решетка.
– Дай я, – сказал папа, засучил рукава и пошел штурмом на неуступчивую решетку.
Он вцепился в нее руками, уперся ногой в стену и с нечеловеческим «ЫХТЬ» выдрал-таки решетку. С кусочком стены.
– Брат, – только и смог вымолвить дядя Миша.