– Я говорила тебе, что он собирается одеться девушкой на Хэллоуин? – спросила Триш, причесываясь перед зеркалом.

– Ты шутишь.

– Да, он, и Джон, и Чарльз Деклер – они уже ищут, у кого бы одолжить чулки.

Фрэнки пробормотала что-то в ответ, но она уже не слушала Триш. Разговор о Портере напомнил ей, что она переживала из-за собственного свидания.

Мэттью молчал, когда она спорила с Элизабет. Не похоже на него.

Она заставила его смутиться?

Или оттолкнула его?

Или его разозлило то, что она сидела за столом старшего курса, хотя он из вежливости ничего не сказал?

Альфа называл Мэттью морским коньком. Намекал, что он подкаблучник.

Фрэнки надушилась, чего почти никогда не делала.

Сменила блузку.

В окно ударился камешек.

– Мэттью пришел, – сказала Триш, посмотрев вниз.

– Хорошо повеселиться, – пожелала Фрэнки, хватая пальто.

– Постараюсь.

* * *

Мэттью стоял внизу лестницы, заложив руки за спину.

– Мне нужно поговорить с тобой, – немного напряженным тоном сказал он.

– Что?

– Иди сюда. Прогуляемся немного.

– Ладно.

Они не спеша пошли по центральной площади кампуса, и Мэттью взял ее за руку.

– Фрэнки, я не могу пойти с тобой в кино сегодня.

– Ох.

– Прости, надо было сказать тебе раньше.

– Что случилось?

– Ничего страшного. Я просто не могу пойти. У меня есть другие дела.

– Что-то связанное с Альфой? – спросила она.

Мэттью кивнул.

– Он заставляет тебя менять планы?

– Не то чтобы заставляет. Он напомнил мне о том, что у меня есть обязательства. О том, что мне надо быть в другом месте.

«И Альфа не хочет, чтобы я там была, – подумала Фрэнки. – Но я не хочу, чтобы правила устанавливал Альфа».

– Мне нельзя пойти с тобой? – спросила она.

– Нет.

– Но почему? Кто-то заболел? – Она знала, что никто не болел.

– Это… это просто мужское дело. Ты знаешь, что я с радостью взял бы тебя с собой, но Альфа… Нет, он тут не виноват. Я сам согласился, чтобы это было мужским делом.

Фрэнки почувствовала в груди холодный ком. Она подумала: «Он злится на меня, а это последствия. Расплата за то, что я сидела одна за столом старшего курса, за то, что я не согласилась с Волчицей, за то, что я потребовала, чтобы Альфа вел себя со мной повежливее, за то, что мне нравится, как самцы морских коньков вынашивают свое потомство – неважно, за что именно. Когда я веду себя так, как тогда, я нравлюсь Мэттью куда меньше, чем когда я падаю с велосипеда».

Он что, собирается порвать со мной?

«Что мне делать? – подумала Фрэнки. – Что можно сказать? Можно ли сказать что-то, что заставит его передумать?»

Не ныть. Не нападать в ответ. Не быть жалкой. Не показывать, что я злюсь.

Я не могу сказать ничего из того, что чувствую, потому что все это лишнее.

Я не могу сказать: «Но ты обещал».

Не могу сказать: «Я накрасилась и накрасила ногти, я весь день этого ждала».

Не могу сказать: «Ты что, хочешь расстаться»?

Я не могу его потерять.

Не могу потерять их.

Как мне получить то, что я хочу?

Если бы Фрэнки не была стратегом, она бы поступила как большинство девушек в такой ситуации: расплакалась бы, разозлилась, помрачнела и осыпала бы его упреками вроде «Что же это за дело, которое настолько важнее меня, а?», или «Ладно, если ты так, то я больше с тобой не разговариваю!», или «Ты ведешь себя так, будто твое время важнее моего».

Но поскольку она была – и остается – стратегом, она обдумала все варианты.

Быстрый анализ показал, что у нее две цели. Во-первых, сохранить своего парня. Во-вторых, не дать ему поставить себя на место, что, по ее ощущениям, он пытался сделать.

Главным для него было нечто другое, и он не хотел, чтобы она спрашивала, жаловалась или удивлялась этому.

Фрэнки коснулась тонкой кожи за ухом Мэттью и нежно поцеловала его, проведя языком по нижней губе.

– Все в порядке. Тогда я могу пойти на вечеринку Федерации вместе с Триш, Портером и остальными ребятами.

Она знала, что упоминание Портера – это удар ниже пояса.

– Что за вечеринка? – спросил Мэттью.

– Она бывает каждый год, – сказала она, считая, что лучше не раскрывать связь вечеринки с гиками. – В прошлом году я там была. Портер нашел диджея, а Триш помогла с едой.

Мэттью посмотрел на нее. Он удивлен. Что, ей есть чем заняться? Ревнует к Портеру? Она вернула себе силу?

Фрэнки снова потянулась к нему и поцеловала его, запустив руку ему под свитер и погладив его по теплому животу.

– Я хотела поцеловать тебя на холоде, – сказала она. – Тебе не кажется, что в воздухе уже пахнет Хэллоуином?

Он кивнул.

– Сегодня на английском я мечтала поцеловать тебя, – прошептала она, касаясь губами его уха. – Я представляла тебя без рубашки.

Мэттью прижал ее спиной к дереву и обнял, пристально глядя на нее.

Он не собирается меня бросать, неожиданно поняла она.

Она сумела укрепить свою власть. По тому, как он обнимал ее, было ясно, что он хочет держать ее как можно крепче, удержать ее от похода на вечеринку и встречи с бывшим парнем.

Фрэнки посмотрела в его красивое лицо.

– Развлекайся, – сказала она. – Я пойду на вечеринку с Триш.

На этот раз она не упомянула Портера. Теперь это уже не нужно. Она сумела изменить расстановку сил, и лучшего вряд ли можно было желать: Мэттью теперь хотел остаться с ней вместо того, чтобы идти куда он там собирался. И он не знал, что она будет делать без него.

Мэттью поцеловал ее, прижимаясь к ней всем телом, как раньше никогда не делал, и убежал в ночь.

Фрэнки подождала, пока он не отойдет подальше, и последовала за ним.

Старый театр

Мэттью свернул налево у библиотеки и направился в другой конец кампуса. Было уже темно, около восьми вечера, и народу на тропинках было довольно много. Все шли в «Крыльцо», в центр искусств, на вечеринку Федерации гиков и прочие школьные мероприятия, с которых начинались выходные.

Фрэнки было легко следовать за Мэттью, не попадаясь ему на глаза. Она оставила свой розовый свитер на ветке, рассчитывая вернуться за ним, и пошла дальше, оставшись в темной футболке, черной юбке и коричневых ботинках.