– Надо осторожней, сейчас энцефалитные клещи самые активные, – сказал Ивашин, чтобы объяснить главкому свое замешательство.
– Да, да, это так, – закивал Сизякин. – У нас в прошлом году двух солдат комиссовали по инвалидности…
Но Балаганский их не слушал, он уже быстро спускался в овраг, Горшенин спешил за ним. Пыхтя и отдуваясь, Ивашин и Сизякин ковыляли следом.
У самолета работала следственная комиссия – человек шесть в форме и штатском, место катастрофы окружили автоматчики, которые при виде такого количества генералов приняли строевые стойки.
К Балаганскому подбежал подполковник со щитами и мечами в петлицах:
– Товарищ генерал-майор, следственно-оперативная группа проводит осмотр места происшествия! Старший следователь военного следственного отдела подполковник Золотухин!
– Доложите результаты! – с каменным лицом приказал Балаганский, отметив, что к Горшенину тоже подошел майор с черными петлицами танкиста – особист и его начальник отошли в сторону.
– На расстоянии от восьмидесяти до ста двадцати метров найдены плоскости и двигатели, в кабине и фюзеляже обнаружены скелетированные останки предположительно семи военнослужащих, номера личных жетонов переданы в Главное управление кадров Министерства обороны! – четко докладывал следователь. – Изъяты и направлены для расшифровки «черные ящики». По предварительным выводам экспертов причиной катастрофы стало столкновение со стаей птиц: каналы воздухозаборников забиты перьями…
– А где… останки пилотов? – с трудом выдавил Георгий.
– Вот они, товарищ генерал, – подполковник указал на семь лежащих в ряд черных пластиковых мешков. И извиняющимся тоном добавил: – Они разделены условно, там же все кости вперемешку… Особенно в кабине – ее в лепешку сплющило…
Отстранив следователя, Георгий Петрович подошел к мешкам. Они были наполнены только наполовину, будто там находились не офицеры, а поврежденные части авиаоборудования.
«Извини, отец, что я тебя не нашел, – мысленно обратился главком к одному из мешков. – Это ты меня нашел и вызвал сюда… И уже не разобрать – где твои косточки, а где чужие…»
Сзади деликатно кашлянул Горшенин и протянул связку ключей с алюминиевым овалом на кольце. Овал потемнел, но выбитые на нем буквы и цифры читались хорошо. «ВС СССР» – в верхнем ряду, «С-898595» – в нижнем…
Георгий Петрович не помнил личного номера отца, но ключи он узнал сразу, хотя они покрылись толстым слоем ржавчины. Вот этот от верхнего замка их квартиры, этот от нижнего, эти два – от дачи… Если их отмочить в бензине и смазать маслом, то они, возможно, и сейчас отопрут те замки, для которых предназначались…
– Я могу их взять, подполковник? – не оборачиваясь, спросил он, понимая, что до окончания расследования изымать из дела вещественные доказательства нельзя.
Следователь знал это еще лучше. Но запрет был формальным: номер жетона уже направлен на идентификацию, а ключи в расследовании вообще не играют никакой роли… К тому же просит главнокомандующий ракетными войсками…
– Конечно, возьмите, товарищ генерал-майор! – после затянувшейся паузы наконец сказал он.
А Горшенин подал чистый платок:
– Вот, Георгий Петрович, заверните, а то испачкаетесь…
Но Балаганский сунул ключи в карман брюк, медленно расстегнул китель, извлек из открытой кобуры плоский ПСМ [23] и три раза выстрелил в низкое облачное небо. Потом развернулся и пошел обратно, на ходу пряча оружие. Местные генералы поспешили за ним.
– А про какой чемоданчик ты говорил, Савелий Сергеевич? – спросил главком.
– Серьезный чемоданчик, для особо важных документов. Его уже в Москву отправили…
Снова отказавшись от обеда и скомкав процедуру прощания, главком улетел с места давней авиакатастрофы.
21 мая 2012 года
Москва
Офицеру по особым поручениям при главкоме РВСН капитану Ерманову только исполнилось двадцать семь лет, и он никогда не бывал в Центральном НИИ Министерства обороны. В непривычной обстановке капитан чувствовал себя некомфортно, белый халат, накинутый поверх формы, стеснял движения и вызывал раздражение. Зато для двух экспертов взрывотехнической лаборатории такие халаты явно были привычней формы. Один управлял манипулятором, наблюдая на экране, как суставчатая механическая рука укладывает черный металлический кейс на небольшой столик в камере из брони и бетона. Кейс крутился и не хотел укладываться так, как надо. Второй эксперт сидел за пультом компьютера и ждал, пока коллега закончит сложную процедуру.
– К чему такие предосторожности? – спросил капитан.
Раньше эту должность занимали офицеры постарше и поопытней, но генерал Балаганский нарушил традицию.
– Сейчас узнаем, насколько они оправданы, – ответил тот, кто сидел за компьютером. Его лицо украшала узкая «шкиперская» бородка, невозможная для строевого офицера.
– Лучше перебдеть, чем недобдеть, – процедил первый эксперт и, уложив, наконец, кейс, перевел дух. – В начале восьмидесятых в институте исследовали «Стингер» [24] , который наши спецназовцы раздобыли в Афганистане. В отчетах потом написали, что он самоликвидировался… А про то, что одновременно «ликвидировались» два эксперта и два инженера, про это не упоминали…
– А при чем здесь этот чемоданчик? – спросил Ерманов.
– В таких бывает заряд для самоуничтожения, – меланхолично пояснил бородач, подводя к исследуемому объекту стержень с каким-то датчиком на конце и щелкая клавишами. Первый эксперт и капитан смотрели через его плечо.
На мониторе компьютера появилось изображение кейса, будто просвеченного рентгеном. В левом углу был отчетливо виден небольшой темный прямоугольник.
– И здесь он тоже есть…
– Ага, – подтвердил его коллега. – И папка с бумагами…
Бородач развернулся в кресле.
– Что будем делать?
– Резать плазмой опасно: может сгореть бумага…
– Эту возможность надо исключить! – решительным тоном перебил Ерманов. – Лучше просто подобрать шифр!
Эксперты усмехнулись.
– Просто не получится, – снисходительно, как несмышленышу, объяснил бородач. – Шесть кодовых дисков с шестигранными барабанчиками, – это пятьдесят тысяч комбинаций. Время, необходимое для их последовательного набора, составит около пятисот часов, или двадцать суток непрерывной работы…
– Исключено! – покачал головой Ерманов.
Несмотря на молодость и невысокое звание, он чувствовал себя вправе требовать и настаивать: за его неширокими плечами, словно огромная тень, маячила мощная фигура главнокомандующего ракетными войсками.