— Чарльз Слокум похоронен здесь, — указал отец Хоукс, останавливаясь у небольшого надгробия толщиной с телефонный справочник. Присев на корточки рядом с ним, Мария смогла различить большинство букв имени «Чарльз», но только «С» и «л» в фамилии «Слокум». Даты были почти неразличимы.
— Вы уверены, что это он? — поинтересовалась она.
— Первое, что мне сказали, когда я стал настоятелем этой церкви, было то, что Чарльз Слокум похоронен на ее дворе. Мы очень гордимся этим — этот англичанин сыграл огромную роль в заселении Хатуквити.
Стоя рядом с могилой, Мария испытывала профессиональное стремление вскрыть ее, откопать гроб англичанина и проверить, не найдется ли стрелы у него в груди и кольца с монограммой на одной из костей, которые когда-то были его пальцами. Она была уверена, что там будет стрела, но не будет кольца.
— Очень романтическая история, не правда ли? — спросил отец Хоукс. — В приходской книге сказано, что Чарльз Слокум умер от лихорадки, но я думаю, что лихорадка — это лишь эвфемизм для чего-то менее подобающего.
— Например, убийства, совершенного мужем его любовницы.
— Совершенно верно.
Они услышали, как кто-то прошел через калитку, и посмотрели туда. Алисия и Джеми Мердок входили на церковный двор, они несли корзинку помидоров.
— Привет, Джонатан, — сказала Алисия. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву деревьев, играли на ее серебристых волосах. Она улыбнулась Марии; в ее взгляде сквозило любопытство. — Джеми захотел принести тебе наших первых помидоров.
Джеми не сразу заметил Марию — его глаза перебегали с одного могильного камня на другой.
— А где самый старый, дядя Джонатан? — спросил он. — Тот, который ты мне показывал в прошлый раз?
— Ты имеешь в виду могилу Сидни Старр? Вот здесь, — ответил отец Хоукс.
— Это самая старая могила, — начал Джеми, восхищенный. Он поднял глаза, чтобы убедиться, что все его слышат. Увидев Марию, он сначала открыл рот, а потом улыбнулся. — Привет, — произнес мальчик.
— Привет, — ответила Мария, чувствуя, как у нее перехватило дыхание от волнения.
— Так вы знакомы? — спросила Алисия, собираясь представиться. — Мы встречались у Оливии Дженкинс?
— Она подруга папы, — весело сказал Джеми.
Лицо Алисии помрачнело, глаза потухли. Она стояла выпрямив спину, прижав руки к бокам. Ее дядя взял у нее корзинку с помидорами.
— Здравствуйте, — отозвалась Мария. Что бы ни говорил Дункан, в этот момент ей стало ясно, что Алисия не считала их брак распавшимся.
— Здравствуйте, — сказала Алисия.
Несколько бесконечно долгих секунд женщины смотрели друг другу в глаза, потом отец Хоукс похлопал Марию по плечу:
— Давайте я упакую кольцо в какой-нибудь пакет, хорошо?
— Это было бы отлично, — с признательностью произнесла Мария. Они пошли в кабинет священника, оставив Алисию и Джеми во дворе.
— Я очень сожалею насчет… — начала Мария, но отец Хоукс остановил ее, подняв вверх ладонь. Она не поняла, что он имел в виду: что это не имеет значения или что он не хочет об этом говорить. Ее щеки покраснели.
— Ваша теория великолепна, — сказал он. — Я рад, что вы показали мне это кольцо. Может быть, вы расскажете о нем на заседании нашего исторического общества?
— С удовольствием, — ответила Мария. — К тому времени я постараюсь узнать новые подробности.
Она вышла из кабинета через внутреннюю дверь, которая вела в церковь, а не во двор, где жена и сын Дункана ожидали святого отца.
Хэлли не успела привезти детей из «Волшебного порта» к назначенному времени, и от этого Мария, и так встревоженная, почувствовала еще большее беспокойство. Она хотела подумать над своей гипотезой, еще раз изучить все свидетельства, но в пять часов перед ее домом остановилась машина Гвен — в точности как они договорились по телефону на прошлой неделе. Гвен сидела на водительском месте, глядя прямо перед собой, и ждала, когда внуки выйдут к ней.
В городе стояла жара, и, наблюдая за Гвен из окна гостиной, Мария подумала, как тяжело сейчас сидеть в машине. Та остановилась в тени густого клена, открыла все окна и обмахивалась веером, постоянно посматривая на входную дверь. Через десять минут Мария вышла из дома и направилась к машине.
— Саймон и Фло опаздывают. — Может, войдете и подождете их?
Гвен взглянула на часы.
— Я думала, мы договорились на пять часов, — сказала она.
— Да, — ответила Мария. — Но моя мать повезла их в «Волшебный порт»… — В разговоре с кем-нибудь другим она добавила бы «А вы же знаете Хэлли», но только не с Гвен.
— Ладно. Я зайду, — произнесла Гвен, как будто уступая ее настойчивости. Она вышла из машины. На матери Гордона был купальник-бикини, а поверх него кружевное платье в обтяжку. Пока она шла к дому, Мария успела обратить внимание на то, какие у Гвен красивые ноги. Ногти на ногах и на руках у нее были покрыты светлым лаком; она была обута в сандалии без пятки, которые тихонько шлепали при ходьбе. В Милане такая обувь пользовалась большой популярностью, Альдо называл ее «завлекалками».
Войдя в дом, Гвен огляделась, оценив вид из окон, потом повернулась к ним спиной. Затем уселась в кресло-качалку.
— Здесь не слишком одиноко зимой? — спросила она.
— Нет, мне здесь нравится, — ответила Мария. — Наоборот, приходится привыкать к летнему наплыву людей.
— Ты всегда любила такие уединенные места, — сказала Гвен. — Не против, если я закурю?
Мария протянула ей небольшую латунную пепельницу. Гвен взяла ее, покрутила в руках, потом стряхнула пепел. Мария заметила, что у нее руки слегка дрожат, а под глазами легли круги, замаскированные тональным кремом. Она подумала, что привыкла смотреть на мать Гордона глазами Софи и совсем забыла, что Гвен пришлось пережить. Сейчас она глубоко сочувствовала ей.
— Как вы с Эдом живете? — спросила Мария мягко, но не слишком выдавая нахлынувшие на нее чувства.
Гвен пожала плечами.
— Как-то справляемся, — сказала она. В комнате повисло тяжелое молчание. — Каждый раз ждем, когда увидим внуков, — добавила Гвен.
— Я знаю, что им нравится бывать у вас, — заметила Мария.
— Я так за них беспокоюсь, — произнесла Гвен. — Что им пришлось пережить! Чтобы перестать жалеть себя, мне достаточно подумать о Саймоне и Фло.
— Они ходят к психологу, — сказала Мария.
— А ведь они были такой прекрасной семьей! — В голосе Гвен звучали вопросительные нотки. — Гордон обожал твою сестру. Просто обожал ее.
Мария выпрямила спину; она готова была ответить, но Гвен продолжала:
— Я никогда не забуду, как они встретились. Мы только и слышали от него «Софи, Софи, Софи» — постоянно! Я даже говорила Эду, что не могу больше слышать это имя. В колледже у Гордона была девушка, очень хорошая, такая милая, утонченная. Она была из Виргинии, закончила Брин-Мор. Он с ума по ней сходил. «Женись на ней», — говорила я сыну. Она понимала, что нужно мужчине — это было ясно с самого начала. Она была хорошенькая и нетребовательная, очень застенчивая. Когда она приехала к нам в Слокум, то удивила всех, приготовив роскошный обед из четырех блюд. Мне казалось, что она идеально подходит Гордону.