— Вот именно! Между прочим, обед уже наверняка готов и я даю команду накрывать. Переходим в столовую?
Принцесса как-то непроизвольно всмотрелась в сторону знаменитого отеля, словно сомневаясь в предстоящем выборе и мечтая немедленно сбежать из дворца. Потом с некоторым смущением осознала, что отец с удивлением и чуть ли не обидой ждёт от неё ответа и согласно кивнула:
— Конечно, переходим! А пока накрывают, ты мне хоть немножко расскажи, что у вас здесь творится. Новости то и до нас доходят, но вот что этим ненасытным сквокам понадобилось, никто понять не может. Даже Танти со своими друзьями. Неужели соседи и в самом деле осмелились угрожать империи ультиматумом?
— Увы, как это ни смешно может звучать. Мало того, ещё и Дирижёр Барайтис лично к нам приехал и попытался мне руки заломить, да рот заткнуть. Хорошо что Януш помог со своей беспардонностью и научным подходом к любому вопросу.
— Кстати, а где Януш? — они пошли через внутренние двери через анфиладу помещений, — Почему мой братик меня не встречает?
— Как всегда безвылазно сидит в своих лабораториях, но к обеду появится обязательно. Ты пока просмотришь запись встречи с Дирижёром и полюбуешься, как мы его прижали.
— Не сомневаюсь!
— Кстати, могу сообщить интересную новость: твой брат собирается лично слетать на Хаитан и провести там некоторые исследования.
— Вот это да! — от удивления Патрисия прямо подпрыгнула на ходу. — Что это на него нашло?
— Насмотрелся фильмов, где главным участником прохода по подземным Хаитанским джунглям стала его сестричка и решил лично проверить какие-то свои идеи.
— Какие именно?
— Спросишь у него сама.
Вскоре императорская семья, в узком кругу самых близких друзей и единомышленников, праздновала прибытие любимой принцессы на краткосрочный отпуск, обмывали её первую медаль и торжественно провозглашали тосты за здоровье такой очаровательной космодесантницы.
Тантоитан Парадорский тем временем нервно подрёмывал на огромной кровати великолепного номера, часто вздрагивал, открывал глаза и посматривал на стрелки старинных, настенных часов. Его любимая убежала утром, предварительно взяв с него клятву никуда не выходить и пообещав вернуться до темноты. И теперь молодой воин ждал этой самой темноты с таким нетерпением, как растения и птицы ждут первых лучей солнышка.
3589 год, 21-го января, Пиклия, резиденция Моуса
Резиденция короля, пока так и оставалась в подвальном этаже давно бездействующего и развороченного снарядами заводе. Хотя власть восстановилась в одних руках, а остатки мятежных войск были окончательно рассеяны по космосу уже более чем полторы недели назад, Моус со своей ставкой не спешил перебираться в другое место. И вовсе не потому что не хотел, или боялся, а потому что в самом городе было некуда. Столица лежала в руинах, а от бывшего королевского дворца остались лишь ностальгические воспоминания. Только десять дней назад приглашённые из других звёздных государств зодчие и архитекторы приступили к строительству нового комплекса по утверждённому проекту. Людей, средств и техники они получили столько, что пообещали произвести торжественное открытие уже через полтора месяца со дня начала строительства. Так что следовало ждать ещё изрядно.
Естественно, что Моус Пелдорно мог по предложениям сторонников перебраться в один из их замков, огромное количество которых сохранилось в пригородах столицы. Но окружать в данный момент себя роскошью, самозванец не хотел по политическим мотивам. Ведь сейчас, когда на столичной планете царит разруха, голод и прочие беды поствоенного характера, поставить себя выше простого народа явилось бы большой ошибкой. Пропаганда, развёрнутая в последнее время под протекторатом графа Де Ло Кле, сейчас фонтанировала умильными деталями спартанского быта Великого борца за справедливость, истинного отца для своих подданных и уникального бессребреника, который все свои нажитые капиталы потратил на покупку оружия для сражающихся на баррикадах жителей столицы. То есть любой посыльный, проситель или корреспондент, мог собственными глазами убедиться при личной аудиенции в высочайшем моральном облике нового короля. Особенно когда замечал за не до конца задёрнутой ширмочкой походную солдатскую кровать, то понимал что король и отдыхает прямо здесь. Простые стулья, крепкий, без лишних изысков стол.
Вдобавок перед тем как впустить очередного гостя, гвардейцы, стоящие на охране строго предупреждали:
— У вас всего столько-то минут для изложения своего дела. Его величество и так спит не более двух часов в сутки.
Как это было ни странно, но подобные слова и в самом деле почти соответствовали истине. Моус не высыпался катастрофически. А когда представлял себе, что все расположенные вокруг него министерства, службы и полицейское управление вдруг придётся передислоцировать куда-то в пригород, а потом ещё и обратно, то хватался за голову и сразу прекращал любые обсуждения на эту тему:
— Всё! Никаких переездов! Я терплю, и вы дотерпите до окончания строительства дворцового комплекса. Работаем дальше! Что у нас на повестке дня?
И такой интенсивный режим работы ему нравился. Не только по причине, что он был по натуре трудоголиком и в любое дело окунался с головой. И не только по причине безвыходного положения. Ведь всегда можно подобрать других исполнителей, а самому порой отдохнуть и расслабиться. А по той причине, что расслабляться и отдыхать Моус опасался. Потому как сразу от безделья приходил в бешенство и начинал мысленно корить себя одними и теми же словами:
"Идиот! Бестолочь! Дебильный урод! Ну как так можно было опростоволоситься? Почему не догадался сразу этого мелкого, эту гниющую жертву аборта прикончить? Старшенького братика собственноручно успокоил, а про младшенького Сте Фаддина забыл! Даже существование его из дурной башки совсем вылетело! И этот сопляк вздумал вернуться и восстановить справедливость. Мразь! Из-за него полгода потеряно! Столица в руинах…! У-у-у-у…!!!"
Вот после подобных мыслей и самобичевания, он и начинал рычать, достигая стадии неуправляемого бешенства. И пару раз чуть не натворил таких бед, что последствия могли оказаться ещё более плачевными, чем после бомбардировки Пиклии флотом принца Сте Фаддина. В такой момент остановить и успокоить короля мог только граф Де Ло Кле, ну и ещё пара, тройка самых верных и авторитетных сподвижников. Поэтому пока всё не образуется, сторонники и подопечные его величества Моуса Пелдорно старались так завалить его делами и заботами, что тот лишь под утро доходил до кровати и валился на неё как подкошенный. Через три, максимум четыре часа его будили для решения архиважного вопроса и очередные сутки беготни, нервотрёпки и поиска судьбоносных решений начинали прокручиваться заново.
Сейчас дело близилось к вечеру, и Моус с некоторой нервозностью осознал, что стопка важных бумаг с вопросами требующими его личного участия закончилась. Никто не мчался, спотыкаясь, с докладом. Никто не пытался прорваться к королю с просьбой о помощи или помиловании. Могло стать скучно. Могло стать неприятно. Да что там могло, король сразу почувствовал как ему и в самом деле становится последовательно и скучно, и неприятно, и душно, и негде спрятаться от приближающихся мыслей о совершённых полгода назад ошибках.