Адвокат потупился и прошептал:
– Я панически боюсь лошадей.
Она шепотом ответила:
– Мы вас вылечим.
Снова раздался шепот:
– Нет, не вылечите. Я не дамся.
Оба рассмеялись, и он уехал. Они пришли к соглашению: Сэм обязалась заплатить Уоррену десять тысяч долларов за то, что он будет представлять ее интересы в суде. Он ей очень понравился, а ему, похоже, понравился Тимми, и у Саманты теперь появился хоть какой-то шанс отвоевать мальчика. А в случае неудачи она собиралась подать апелляцию. Уоррен вновь подтвердил, что дело нелегкое, но и гиблым его не назовешь, поскольку есть много обстоятельств, говорящих в пользу Саманты. Очень существенно, например, то, что Саманта и Тимми так полюбили друг друга, а тот факт, что они оба прикованы к инвалидному креслу, пожалуй, скорее вызовет к ней жалость и придаст ситуации драматизма, нежели обернется против нее. Впрочем, время покажет… Сэм подписала в тот день необходимые бумаги. Адвокат пообещал на следующее же утро подать иск в лос-анджелесский суд и похлопотать, чтобы слушание дела назначили как можно раньше.
– Ты думаешь, он нам поможет, Сэм? – грустно спросил Тимми по дороге в свою спальню.
Сэм объяснила ему, кто такой Норман Уоррен и что он собирается предпринять.
– Надеюсь, что да, милый. Поживем – увидим.
– А если у него не получится?
– Тогда я тебя украду, и мы спрячемся в горах, – Сэм пошутила, но глаза ее при этом странно засверкали.
Она распахнула дверь и включила в комнате Тимми свет.
– О’кей, договорились.
Сомнения охватили ее только после того, как она покинула спальню мальчика… Что, если Уоррену не удастся?.. Нет, не может быть… Он должен выиграть это дело! Она не перенесет расставания с Тимми!
И, добравшись до своей спальни, Саманта уже успела себя убедить, что она наверняка выиграет процесс.
Рождество они провели спокойно, и впервые в жизни Тимми был праздник, о котором мечтают все дети. В коробках лежали горы подарков: носильные вещи, игры, головоломки, яркая пожарная машина, каска для Тимми, свитер для его медвежонка и даже кое-какие вещицы, которые Сэм сделала своими руками. А в столовой красовалась большущая елка, окруженная подарками. Там лежали игрушки для всех детей, живших в то время на ранчо. По просьбе Саманты один из воспитателей нарядился Санта-Клаусом, напомнив тем самым Сэму и Джошу Рождество, когда Санта-Клаусом был Тейт Джордан. Воспоминание о том, как человек, которого Сэм до сих пор безумно любила, вешал на елку фигурку ангела, поразило ее в самое сердце. Внезапно ее захлестнули мысли о Тейте и Джоне (о нем она в последнее время почти никогда не вспоминала). Сэм знала, что у Джона родился второй ребенок, а Лиз наконец-то выгнали из телекомпании, потому что ее появление в эфире всех ужасно раздражало. Карьера Джона Тейлора по-прежнему была блестящей, однако Саманта, изредка видя бывшего мужа по телевизору, находила его фальшивым, чересчур смазливым и ужасно скучным пустозвоном. И не понимала, почему он когда-то был ей так нужен. Просто удивительно: она теперь с полнейшим равнодушием думала о том, что перечеркнуло одиннадцать лет ее жизни. Однако ее действительно это не волновало. Но с Тейтом все было иначе.
– Сэм… можно задать тебе дурацкий вопрос? – сказал Джош, когда они, отойдя в сторонку, глядели, как дети разворачивают подарки.
– Конечно. Насчет чего? – Однако Саманта уже догадалась.
– Ты любила Тейта Джордана?
Сэм посмотрела Джошу в глаза и медленно кивнула.
– Да.
– Поэтому он и уехал?
– Наверное. Он не хотел афишировать наши отношения. А я сказала, что не желаю следовать примеру Каро и Билла, не желаю играть в ту же игру. Но Тейт считал, что леди не пристало любить батрака. Во всяком случае, открыто, – Сэм погрустнела. – Вот он и уехал.
– Да, я примерно так все себе и представлял.
– А когда еще выяснилось, кто мой бывший муж, с Тейтом прямо-таки припадок случился… Тейт решил, что он меня недостоин… ну, в общем, понес какую-то ахинею.
– Проклятье! – разозлился Джош. – Да этот кретин Тейту в подметки не годится! Ох… – Он густо покраснел. – Извини, Сэм…
Саманта усмехнулась.
– Ничего, не извиняйтесь. Я как раз думала о том же самом.
– И он так и не написал тебе? Не подал весточки?
– Нет. Я, по-моему, на всех ранчо Америки побывала, но его так и не нашла.
Джош снова с сожалением посмотрел на Саманту.
– Да, вот уж неприятность, Сэм. Тейт – хороший человек, мне казалось, что он тебя любит. Может, он когда-нибудь появится… ну, чтобы повидаться с Биллом, со мной или с Каро – и обнаружит вместо них тебя.
Сэм напряженно покачала головой.
– Надеюсь, что нет. Для него это будет такой удар.
Она имела в виду свои ноги. Однако теперь уже Джош покачал головой.
– Ты думаешь, это может изменить его отношение к тебе?
– Для меня это уже не важно. Главное – мое отношение. А я считаю, что все кончено. У Саманты Тейлор теперь вместо него – куча детей.
– Это в твоем-то возрасте, Сэм? Не дури. Сколько тебе лет? Двадцать восемь? Двадцать девять?
Сэм улыбнулась старику.
– Джош, вы прелесть. Мне уже тридцать три.
– Ну, я существенной разницы не вижу. Представь себе, каково, когда человеку пятьдесят девять.
– Судя по вас, это прекрасно.
– Ты мне, конечно, льстишь, но ничего, я такую лесть люблю. – Он тоже улыбнулся, но быстро посерьезнел. – Но про Тейта – это все ерунда. И даже не важно, Тейт или кто другой… важно то, что ты слишком молода, тебе рано записывать себя в старухи, – Джош прищурился и понизил голос. – Если честно, Сэм, то ты ужасная лгунья. Постоянно учишь ребятишек, чтобы они не рассуждали и не вели себя как калеки, а сама в глубине души считаешь себя калекой.
Джош попал в точку, но Саманта ничего ему не ответила; она молчала, не отрывая глаз от детей.
– Это правда, Сэм… Правда, черт побери! Я заметил, как на днях с тобой разговаривал адвокат из Лос-Анджелеса. Ты ему нравишься! Нравишься как женщина! Но разве ты обращаешь на него внимание? Нет, черт побери! Ты ведешь себя как счастливая старушка, которая угощает молодого человека чаем со льдом.
– В чае со льдом нет ничего плохого, – усмехнулась Саманта.
– Да, но очень плохо притворяться, будто ты в тридцать три года перестала быть женщиной.
– Берегись, Джош, – Сэм попыталась сделать вид, что она рассержена, – как только мы с тобой в следующий раз останемся наедине, я на тебя наброшусь.
С этими словами она послала Джошу воздушный поцелуй и въехала в толпу детей. Таким образом Сэм дала Джошу понять, что больше не желает разговаривать на эту тему. Он слишком близко подошел к двери, в которую посторонним вход был воспрещен.