Неужели после сражения с Титаном? Может, и так. Но вдруг я в том сражении потерял только память, а до этого находился в армии Фаррати с каким-то определенным заданием? И моя легенда подразумевала сокрытие магической сущности? И это задание осталось актуальным до сих пор? Да нет! — сам себя разубеждал, усаживаясь внутрь повозки, воин. — Наверняка свой долг я уже выполнил. Скорей всего, задание мое и было связано с уничтожением того самого Детища. Ведь Уракбай рассказывает о массированной атаке на Титан целого отряда диверсантов. А кем они могли оказаться? Только энормианами; по сути… Но если людей и боларов еще можно отнести к подданным моего родного королевства, то что там делали драконы? Что-то тут не сходится… Надо будет у этого сослуживца выспросить все мельчайшие подробности — как о моей прежней жизни в его тысяче, так и о самом бое с Детищем. Все-таки чуть ли не гри года прошло с момента моего выхода из Топей. Опять же если верить словам моего опекуна. Но как может такой большой отрывок времени почти ничем не запомниться? Только парочка смутных картинок да несколько странных имен. Так что расспрашивать придется, и очень много. Только вот как это сделать? Слишком уж дотошными, странными и подозрительными выглядят как сама герцогиня, так и два ее подчиненных. А если припомнить, что я вообще яв-ппось ее бесправным рабом, то стоит десять раз подумать о каждом слове, прежде чем сказать его вслух. Все-таки я не лома, а в Менсалонии! А порядки здесь самые что ни на есть терские. Вон что на дорогах делается… Хотя крестьяне выглядят слишком удивленными и совсем непугаными. Неужели для них такие схватки и сражения с разбойниками в диковинку? М-да! Еще одна загадка…»
Комедианты распрощались со своими новыми знакомыми и под их доброжелательные выкрики выбрались аккуратно на тракт. Вначале ехали вполне тихо и пристойно, но, как только костры превратились в маленькие точки, Цай стал погонять похасов со всем усердием. Вследствие чего тряска и вибрация сразу же сказались на состоянии некоторых пассажиров. Неприятные покалывания на месте ран появились у молодого ордынца, и болезненные ощущения, словно тиски, сжали голову Невменяемого. Герцогиня, видимо, присматривала за выражением их лиц ночным зрением, потому что заметила гримасы и высказалась с некоторым сочувствием:
— Ничего, ребята, надо эту ночь потерпеть. К утру нам обязательно надо успеть в один городок и нанять еще одного человека в нашу труппу. Ну а дальше видно будет. — Но, видя, что раненый продолжает морщиться, посоветовала: — Ляг и расслабься! Сейчас я тебя малость обезболю…
После нескольких магических манипуляций Уракбаю действительно стало легче, и он облегченно выдохнул, засыпая. После чего Вилейма обратилась к держащемуся за голову старшему ордынцу:
— Давай и тебе помогу.
— А что, есть средство? — с явным недоверием отозвался он.
— У меня любое найдется! — грубовато повысила голос женщина, придвигаясь ближе. — Только мне надо руку на голову тебе положить для лучшего воздействия.
Делать было нечего. Невменяемый с тяжелым вздохом наклонил голову, почувствовал прикосновение к затылку и в следующий момент… провалился в омут бессознательности.
А герцогиня с некоторым запозданием отдернула руку: на нее опять смотрели пустые, бездумные глаза умственно неполноценного человека.
— Эх! Перестаралась!
— Что там у вас? — откинул полог Ранек, заглядывая внутрь.
— Уракбая усыпила, хотела и этому помочь, снять головную боль, так он опять впал в прострацию. И вроде бы совсем слабенький импульс на излечение дала…
— Ну ничего, не расстраивайся. Мужик он крепкий, да и выспится заодно. Потом утром опять попробуешь.
— А может, вообще не стоит влезать с экспериментами под его черепушку? Может, его надо опытному медику сдать?
— Когда? И где? — воскликнул старший комедиант. — А нам он все-таки при сознании гораздо больше пригодится. Да и вообще, следует тебе им обоим как можно скорей про их вольную сказать. А то как бы они сдуру бежать не надумали.
— Думаешь? Хм… ну ладно. Может, ты и прав. Хотя мне почему-то так и хочется от всей души их помучить. Особенно этого, старшего. Так и взрывается во мне какая-то антипатия, стоит ему только на глаза мне показаться.
— Только антипатия? А раздражение со злостью?
— И все-то ты знаешь! — воскликнула с деланым гневом Вилейма. Затем прогнулась и несильно стукнула мэтра кулачком по спине. — Ненавижу, когда мне перечат!
— Ну тогда и спи вместе с рабами! — презрительно возразил Ранек и тут же просительно добавил: — А потом меня часика через три сменишь.
Так и мчалась повозка по ночному тракту, на ходу сменяя возниц. Проскочили два городка, но ход сбавили только на подъезде к третьему, когда почти рассвело. Проехали ворота крепостной стены и отправились к центральной площади. И кажется, успели вовремя: передвижной цирк упаковывал последние вещи на громадные повозки и был вот-вот готов тронуться в дальнюю дорогу.
Цай остался обихаживать и задавать корм животным, герцогиня прикрылась просторным плащом с капюшоном, скрывшим почти все лицо, и осталась сидеть на переднем сиденье. А вот Ранек быстро затесался среди копошащихся аргистов цирка. Проснувшийся Уракбай, приоткрыв полог, долго и с некоторым удивлением рассматривал незнакомые по архитектуре здания, царящую вокруг суету, но потом не выдержал:
— Будем здесь давать выступление?
— Сомневаюсь… — после некоторого молчания отозвалась его хозяйка. — В этом городе только вчера закончилась местная ярмарка, так что вряд ли сегодня отыщутся желающие нас послушать. Пресытились за три дня…
— А куда этот цирк дальше отправляется?
— Вроде как его ангажировали для Долины Развлечений. Там как раз через десять дней должен начаться наивысший по рангу турнир года. Забавы хватит на всех.
Видя, что ему отвечают вполне благожелательно, молодой ордынец продолжил свои расспросы:
— Мэтр поговаривал насчет нового артиста, это он за ним побежал?
— За ним. Но вся проблема в одном: отпустят ли нужного нам человека.
— Он и в самом деле такой знаменитый?
— Ну можно сказать не только знаменитый, но и самый уникальный. Потом сам увидишь, чего он вытворяет. — После этого Вилейма повернулась вполоборота, продолжая время от времени внимательно осматривать площадь: — А как твое самочувствие?
— Да ничего, спасибо. — Уракбай осторожно пошевелил пальцами раненой руки. — Намного лучше, чем вчера вечером.
— Все равно постарайся пару дней не делать резких движений, — тихим голосом сказала женщина. — Да и вообще, хочу тебя спросить: тебе служба у меня нравится?
Строгий взгляд заставил ордынца непроизвольно сжаться, и он даже растерялся, не зная, что отвечать. Если сравнивать с рабской участью, то жилось превосходно. Но кто по доброй воле хочет оставаться рабом? Поэтому он и ответил довольно обтекаемо: