– Что за сюрприз? – испугался Лукас.
– Это ваш продукт, который вы создадите, чтобы отпраздновать день рождения вашей лучшей подруги.
Молодой человек тряхнул своей пышной шевелюрой:
– Я не совсем уверен, что смогу создать что-то существенное. Неужели вы действительно думаете, что можно добиться чего-то выдающегося всего за три недели?
– Три недели минус один день, – поправил его Марк. – Думаю, что для вас это – вечность. Сегодня вечером было достаточно лишь пяти минут, чтобы поразить шесть человек.
– Вы можете высадить меня здесь, мы уже в двух шагах от моего дома. Не советую ехать до площади Пёплие: там все выезды запрещены.
Марк остановил машину и спросил очень мягким голосом:
– Когда вы позволите мне посетить вашу лабораторию?
Лукас открыл дверь и ответил с подчеркнутой иронией:
– Через девятнадцать дней. Когда вы придете забрать подарок!
Эммануэль сказала Жану и Аурелии, проводившим ее до самого дома:
– Я испортила весь вечер. Теперь я должна искупить свою вину; в следующий раз я сама устрою для вас ужин.
– Ты считаешь, что испортила вечер? – удивленно воскликнул Жан. – Да когда еще увидишь что-то более интересное!
Аурелия мягко скользнула двумя пальцами по щеке Эммануэль.
– Что мне нравится больше всего, – сказала она, – так это видеть, до какой степени Жан все еще влюблен в тебя.
Эммануэль согласно кивнула, слегка коснувшись лицом руки своей подруги, словно кошка, выпрашивающая ласку. Но потом она констатировала самым непреклонным тоном:
– Если бы Жан уже не любил меня так сильно, это не обнадежило бы тебя, Аурелия: время так же быстро уничтожило бы его любовь и к тебе тоже. Ведь ты либо верен любимым тебе людям, либо остаешься ни с чем.
Когда Марк вернулся и друзья оставили его наедине с Эммануэль, Аурелия и Жан начали обмениваться впечатлениями о новом муже их подруги:
– Его до сих пор удивляет, что он добился ее, – высказала свое мнение Аурелия.
– Он по-прежнему находится в стадии ломки, – решил Жан. – Ломки, которую холод и жара этой ночи лишь усилили. Он испытал настоящий шок от удовольствия, ибо Эммануэль вырвала его из обычного мира и перевела в мир удивительный.
– Как и тебя.
– Ты единственная, без всякого сомнения, кто не нуждался в Эммануэль, чтобы освободиться от своих старых страхов, – усмехнулся Жан.
– Вовсе нет! Я нуждалась в тебе.
Жан с Аурелией предались любви и воспоминаниям.
Она, всегда очень неразговорчивая с другими, не забыла, что Жан стал первым мужчиной, с которым ей действительно нравилось разговаривать. И с тех пор они никогда не занимались любовью молча.
– Эммануэль нравится, когда я занимаюсь с тобой любовью, – произнесла Аурелия. – Но она считает, что будет лучше, если я буду заниматься этим и с Марком тоже.
– Она права, – прошептал Жан сквозь зубы, скользя пальцами по спине Аурелии.
– Проблема в том, что я не хочу быть любовницей Марка, а он не хочет быть моим любовником.
– Я заметил сегодня вечером, что вы с ним не слишком ладите.
– Но что нужно сделать, чтобы не огорчать Эммануэль? – обеспокоенно спросила Аурелия.
– В отличие от недоверчивых женщин и ухоженных кошек, Эммануэль не нуждается в доказательствах любви. Так что не считай себя обязанной урезать свою свободу, чтобы ей понравиться. Напротив: если ты станешь менее свободна, она будет меньше любить тебя.
– Но я люблю ее и хотела бы сделать ей подарок.
– Только не надо жертв. Это не должно тебя никоим образом напрягать или лишать чего-то.
Жан был не из тех, кто увлекается отвлеченными понятиями. Он всегда предлагал рассматривать проблему, основываясь на их личном опыте:
– Давай попробуем найти эфиопское решение.
– Ты займешься любовью с Марком вместо меня? – с надеждой спросила Аурелия.
– В Лалибэле это не пройдет, – запротестовал он.
Мышцами живота она поддержала эрекцию своего мужа. Ее слова были словами искусительницы:
– Мне любопытно знать, какой будет твоя версия.
Марк вступил в игру:
– Я не скажу ничего, кроме того, что твой рот заставит меня сказать.
– Ты абсолютно не можешь обходиться без моего рта, не так ли?
– Абсолютно.
– То есть я получила то, что хотела, – восторжествовала Аурелия.
– Но ты же не хотела этого прямо сейчас, не так ли?
Аурелия попыталась оспорить это предположение:
– Мой разум подсказывает мне, что я должна была это хотеть до того, как узнала. Наши действия в тот день опережали наши мысли.
И сейчас, быстрее, чем обычно, она скользнула губами к основанию его члена, головка которого сразу же уткнулась ей в горло. Она стала ритмично сжимать его между языком и небом; потом почти полностью взяла его в рот, как будто семяизвержение, которое вскоре случилось, должно было утолить ее жажду.
Раз Жану это так нравится, то понравится и другому мужчине. Так зачем же проводить опыты с Марком? Доказательства тут ни к чему!
Или, возразил ей внутренний голос, который она слышала сотни раз, эта прелюдия мудрости – не означает ли она, что Аурелия просто-напросто может заниматься любовью только с тем, кого любит?
Но послышался и другой голос, новый, он утверждал, что заниматься любовью – это значит любить. И это был голос Эммануэль.
Отлично! Но пусть ее оставят в покое хоть на миг, чтобы она могла насытиться удовольствием от полного доверия и близости с единственным человеком, с которым она научилась думать одинаково и рядом с которым она засыпала с улыбкой.
* * *
Аурелия в порыве призналась Жану: «Я люблю тебя!» Но ее заполненное спермой горло испустило лишь счастливое мычание.
«Ну и что! – заключила она. – Жан все поймет. И моя откровенность была бы излишней. Некоторые признания нелегко даются людям, которые любят друг друга по-настоящему».
* * *
Жан так хорошо чувствовал состояние Аурелии, что предпочел промолчать. Однако, когда его жена дополнила свои поцелуи легкими касаниями пальцами, он снова захотел кончить, но потом все же решил продержаться еще. Это был великолепный минет.