– А что со мной? Почему мне достались именно эти карты?

Жигакс подошел к столу и выложил перед остальными четыре одинаковые карты рубашкой вниз. Скелеты с косами – «Смерть» – Безымянные арканы [18] .

Моки суетливым движением потер щеки:

– Впечатляет, но волноваться не стоит.

– Неужели?

– Теперь мы хотя бы знаем, кому адресовано правило номер два.

Никто не рассмеялся каламбуру, а Жигакс наградил шутника злобным взглядом и попросил других кандидатов показать карты. У Фе были пятерки, у Хлоэ – семерки… Не так мрачно, как скелеты. Жигакс аккуратно убрал арканы в карман и вернулся в угол, прижав ко рту сжатые кулаки.

Разговор продолжился. Илан наблюдал за лицами и жестами «коллег». Карту сокровищ, составленную отцом, и почту кто-то украл. Как там сказал Гадес? Один из конкурентов вполне мог проникнуть в ваш дом, чтобы выбить из соревнования…

Моки и Жигакс? Нет, маловероятно. Хлоэ вне подозрений. А другие? Фе, Ябловски, Филоза, Лепренс…

Некоторые рассказали, как оказались в клинике. Обвинение в киднеппинге, авария рядом с домом, где живет семейка психов, олицетворенный кошмар… Анекдоты и предположения, высказываемые насчет игры, вроде бы разряжали атмосферу, но это была только видимость. Илан пребывал в тоске и страхе – из-за всего случившегося и того, что предстояло пережить. А еще и еды нет…

В коридоре раздался протяжный душераздирающий вой, заполнивший пространство, словно могучая волна холода. По телу Илана пробежала дрожь. Звук был везде и нигде. Он манил их, как пение сирен, пленивших Одиссея.

Первой поднялась Наоми Фе.

– Помяни черта… Думаю, нас ждет Виржиль Гадес.

27

– Мы ждем уже полчаса. По-моему, Гадес не придет.

Восемь кандидатов бродили по просторному холлу. Судя по карте – ее держал Ябловски, – помещение находилось в «голове» летучей мыши. К административной части, правому и левому крылу вели длинные коридоры, общая площадь больницы составляла около пятисот квадратных метров.

Илан никак не мог согреться. Он не верил в историю о машине с соляркой, застрявшей невесть где из-за снегопада. Гадес такой предусмотрительный, так почему не распорядился заранее залить топливо в баки?

Заброшенность пропитала серой пеленой горечи каждый уголок бывшего дома скорби. Все было никаким – темным, безжизненным, а хлопья снега, как бабочки, налетавшие на овальный витраж, расположенный на высоте семи метров от пола, усиливали смятение игроков. Все ужасно замерзли, хотя ни секунды не стояли на месте.

– Мы не можем торчать тут до бесконечности, – раздраженно бросил Максим Филоза. – Под потолком установлены камеры, и Гадес наблюдает за нами, ждет, как мы будем реагировать. Игра должна была стартовать в 9:00, сейчас 9:35, значит, мы уже в деле.

– Ну да, и веселимся, как тюлени на отмели, – подхватил Моки. – Мой организм нуждается в калориях, что, если никакой жратвы и правда нет? Если я правильно понял, ближайший город находится километрах в двадцати-тридцати отсюда, а погода шепчет…

Жигакс попытался открыть массивную входную дверь, но она оказалась запертой. Выходящие наружу окошки были забраны надежно прикрученными к стене решетками.

– С Гадесом что-то случилось, я уверен. Точно вам говорю.

Жигакс повторил эту фразу раз пять или шесть, но никто не откликнулся. Илан бросил взгляд на окна, но прутья решеток были такими частыми, что разглядеть он сумел только фасады домов напротив. Непогода не собиралась сдаваться, ветер гулял между зданиями, сдувая с крыш облака белоснежной пыли. На снегу не было ни одного следа, и Илан подумал о встреченном накануне лже- или настоящем арестанте: вернулись полицейские или сумели добраться до места? Где Гадес и другие организаторы? Кто запустил сирену?

Из левого крыла вприпрыжку вернулась Фе с планом в руке.

– С Гадесом наверняка все в порядке. – Она посмотрела на Жигакса. – Деньги все еще за стеклом. Никто не сбежал, оставив нас на произвол судьбы. Игра еще не началась, а паранойя тут как тут. Панику сеем, Жигакс?

Очкарик безостановочно мотался вдоль стен, совсем как заключенный по двору на прогулке, то замедляя, то ускоряя шаг…

– Предлагаю разделиться, – продолжила брюнетка. – Составим три группы и пойдем в разные коридоры. Там легко потеряться, как в лабиринте, поэтому помните о правиле «левой руки». Если кто-то что-нибудь найдет, кричите, и мы соберемся вместе, договорились?

Она махнула рукой Ябловски и Максиму Филозе:

– Вперед, в левое крыло.

Сёрфер-блондинчик надел очки и начал изучать карту.

– Я выбираю административную часть. Кто со мной?

Хлоэ и Илан направились к правому крылу, и Жигакс молча присоединился к ним. Моки пожал тяжелыми плечами.

– Ну, выбора у меня нет. Ты – Лепренс, так? Напоминает название печенья.

Все рассредоточились. Илан, Хлоэ и Жигакс вернулись в крыло, из которого пришли, миновали душевые, кухню, свои комнаты и пошли вглубь коридора с шахматным черно-белым полом.

– Ты один ничего не рассказал о себе, – сказала Хлоэ, обращаясь к Жигаксу. – Назвал имя, фамилию, мы узнали о твоем двоюродном дедушке, но не о том, как ты оказался здесь. Давай колись, какое испытание тебе устроили? Как относишься к игре?

Жигакс шагал, обходя упавшие с потолка куски заплесневевшей штукатурки и держа руки скрещенными на груди, словно боялся случайно дотронуться до стены.

– Да идите вы…

Он ускорил шаг.

– Ну просто миляга, – пробормотала Хлоэ. – Похоже, у него проблемы с общением.

– И это еще слабо сказано, – откликнулся Илан.

Некоторые двери были открыты, другие заперты на ключ, комнаты, все одинакового размера, находились в плачевном состоянии.

– Меня беспокоит отсутствие еды, – сказал Илан. – Что будет, если… представь, что Гадес смылся и оставил нас без ничего. Он вполне на такое способен.

– Глупости. Фе права, это было бы нелогично. Неужели ты думаешь, что Гадес мог сбежать, оставив деньги в заброшенной психушке? Ничего непоправимого не случилось, отсюда можно выбраться, несмотря на решетки и засовы. Выйдем, доберемся до ближайшего города и…

– Ты забыла о собаках, «патрулирующих периметр», и о снежной буре. Стена вокруг комплекса метров пять или шесть в высоту, как в тюрьме. А купюры – все триста тысяч евро – могут быть фальшивыми.