Они начали рассматривать фотографии. Больше всего было портретов. Пациенты в столовой, пациенты что-то обсуждают, пациенты проводят время в мастерских. Лица – веселые и страдающие, глаза смотрят прямо в объектив, привлекая и отталкивая одновременно.

Илану стало не по себе от слишком близкого контакта с этими людьми. Где они теперь? Умерли? Переведены в другие психушки? Вышли на свободу? Почему никто из них не забрал фотографии? Он взял Хлоэ за руку, они покинули странную художественную мастерскую и вошли в высокую, обитую пурпурным бархатом дверь, из-под которой пробивался дневной свет.

Теперь перед ними был театр. Сотня кресел – по десять ряд. Облупившийся сводчатый потолок, большие зарешеченные окна. И сцена с ветхими декорациями, в центре которой – Жигакс, сидит по-турецки, обхватив голову руками, и плачет горючими слезами.

Илан и Хлоэ тихонько прошли между пыльными креслами. Снег залепил стекла шести огромных окон, так что разглядеть можно было только серые стены других зданий.

Жигакс поднял голову, увидел товарищей по «тройке», неловким движением вытер слезы, поднял с пола очки, спрыгнул со сцены и, не говоря ни слова, пошел к выходу.

– Он похож на десятилетнего мальчишку, – задумчиво произнесла Хлоэ, – жестами, тем, как смотрит, как ходит.

Она сжала руку Илана и направилась к двери, а он на несколько секунд задержался у этой странной театральной сцены, зависшей во времени и забвении. Деревья из папье-маше, бутафорские дома, облака, закрепленные на грубых канатах, зажженные юпитеры… Что должно было случиться в этой клинике, чтобы люди ушли, ничего не забрав с собой?

Илан подумал о Жигаксе и спросил себя: что сложнее – здоровому актеру изображать безумие или психопату выдавать себя за здорового?

Игрок в квадратных очках либо лицедей, либо безумец.

Илану показалось, что он его вычислил.

29

Удача улыбнулась Гаэлю Моки и Рею Лепренсу.

Где-то в «туловище» летучей мыши, за очередной решеткой, обнаружилась застеленная линолеумом комнатушка, нечто вроде кладовки со съестными припасами. А еще там стояла этажерка с ячейками: восемь были пронумерованы, на девятую кто-то наклеил бумажку с надписью «Прочесть в первую очередь». В каждой ячейке лежал коричневый конверт. Увы – все это «богатство» было недоступно.

Жигакс тоже вернулся – он сидел у стены напротив решетки, подтянув колени к груди. Глаза у него блестели, но слезы он вытер и снова надел очки.

– Полагаю, в этих конвертах наши задания, – высказалась Наоми Фе.

Моки не отрываясь смотрел на упаковки пиццы, картошку, десерты, пакеты крупы, а Фе внимательно осматривала большой кодовый навесной замок с колесиками.

– Было бы слишком просто, если бы еду мог достать любой из нас.

– Так… Цифры от 0 до 9 и буквы от A до F на каждом колесике. Получается…

– Чертова прорва комбинаций, – откликнулся Рей Лепренс, пытаясь вырвать решетку, но не преуспел. – Не знаю, заметили вы или нет, но в этой клинике решеток больше, чем на псарне. Что будем делать?

– Думать, – ответил Ябловски. – Ты ведь напрягал голову, чтобы оказаться здесь, верно? Или ты забыл мозги на письменном столе парнишки, которого обворовал?

– Хватит меня попрекать! Мальчишка не смог бы сюда добраться, он слишком маленький, больной и все еще живет с родителями. Представляешь его на барже или в этом гадюшнике? Если выиграю, дам ему немного деньжат.

– Мы тебе верим, Реймонд.

Лепренс пожал плечами, осмотрел замок снаружи, потом приложил ухо к металлу и начал вращать колесики.

– Защита против отмычки… И штифты, останавливающие цифры и буквы в нужном месте, что затрудняет прослушку. Этот замок – не какая-то там дешевка, не зная комбинации, его не открыть. Есть идеи?

– Предлагаю начать с дат и ключевых слов, – вмешался Максим Филоза. – Потом будем пробовать все подряд. Или у кого-то есть другие предложения?

– Хорошая идея, Спиноза, – похвалил Ябловски. – За дело.

Семь кандидатов заговорили разом – молчал только Моки, – высказывая предложения. Время шло, попытка следовала за попыткой, зазвучали ругательства в адрес Гадеса, «этого треклятого места», «этого гребаного замка»… Нервы были на пределе.

– Старт был назначен на 9:00, сейчас далеко за полдень, – проворчал Моки. – Нужно поторопиться.

Они разбрелись по коридорам в поисках знаков, подсказок или комбинации, которая могла быть записана где-нибудь на видном месте. Один Жигакс не принял участия в поисках – сидел, зажав в руке карты, и не шевелился.

Илан ничего не нашел, вернулся и увидел, что Гаэль Моки оторвал от старой простыни полоску, привязал к ней обломок стула с боковой проножкой, соорудив некое подобие ловильного крюка, уселся у решетки и занялся делом. Ему удалось подтащить к себе две пачки макарон и пакет риса.

– Хорошая работа, – улыбнулся Илан. – С голоду мы теперь точно не умрем.

– Во всяком случае, не сейчас, – подхватил Филоза, продолжавший подбирать комбинации.

Он помолчал, дуя на пальцы, и продолжил:

– Я недавно пытался взломать компьютер, искал пароль – когда-то это было моей работой. Проблема в том, что здесь может быть больше шестнадцати миллионов комбинаций.

– У тебя что, калькулятор в голове?

– Скажем так: я разбираюсь в устном счете. С детства любил считать в уме. Точно могу сказать – так мы не преуспеем. Это «Паранойя», значит должна быть какая-то хитрая хитрость. Или явное указание. Возможно, код у нас прямо под носом.

У тридцатилетнего Философа, как прозвал его Ябловски, было гладкое волевое лицо и пронзительный взгляд. Илан сел рядом и попробовал завязать разговор, но Филоза, собравший на колесиках слово «умерший», сразу расставил все точки над «i»:

– Мы друг друга не знаем, мы – соперники. Я не стану помогать тебе заполучить триста тысяч евро, они мне самому нужны позарез. Так что нечего заводить дружбу.

Он продолжил свое бессмысленное занятие, выдыхая пар и то и дело дуя на ледяные пальцы. Откуда-то слева вернулся Фредерик Ябловски. По пятам за ним следовала Наоми Фе. Илан и Моки обменялись понимающим взглядом.

– Ни-че-го, – сообщил Фред. – Мы обследовали административную часть, все незапертые комнаты. – Он подошел к Жигаксу. – Как дела? Не очень устал?

Венсан Жигакс зажал карты коленями, снял очки, достал из кармана замшевую тряпицу и тщательно протер стекла. Ябловски присел перед ним на корточки:

– Ты не разговариваешь и не двигаешься, ты противней вонючего дачного сортира. В чем твоя проблема?

Жигакс, методично протиравший очки, и не подумал взглянуть на него. Он выдержал долгую паузу, потом сказал: