– Понятия не имею. Скорее всего, это как-то связано с протоколом «Мемнод»… С женщиной в смирительной рубашке. Я больше чем уверен, что раньше в этой психушке творились ужасные вещи. Вплоть до прошлого года.

Хлоэ поежилась и плотнее запахнулась в куртку.

– Подожди секундочку. Здесь восемь памятников. И… О господи…

Она указала пальцем на одну из дат.

– 1987-й… Это…

– Год твоего рождения.

Илан начал перешагивать через камни, возбужденно комментируя надписи:

– 1980-й. Кажется, в 1980-м родился Моки, я прав? 1982-й. 1987-й. 1979-й – это, возможно, Лепренс. А вот и «моя» могилка!

– Кладбище может быть декорацией, выстроенной для игры, – неуверенно предположила Хлоэ.

– И зачем было огород городить, если Гадес настоятельно рекомендовал нам не выходить из здания?

Сорвавшийся с крыши снег тяжело шлепнулся на землю у их ног. Как ни старался Илан, понять он ничего не мог. Разве можно объяснить необъяснимое?

– Что будем делать теперь? – спросила Хлоэ.

Зрачки Илана сузились, превратившись в две булавочные головки.

– Обезвредим Жигакса, отберем у него ключи, поднимемся на четвертый этаж, освободим пленницу и сбежим из этого ада.

55

Хлоэ караулила в коридоре, пока Илан взламывал дверь в комнату Жигакса. Они вошли, переборов страх, помня, что это жилище безумного убийцы. Жигакса везли в Отделение для тяжелых больных, потому что суд признал его невменяемым, а невменяемого в тюрьму посадить нельзя, даже если он устроил бойню в шале. Убил, ведомый своим безумием, следовательно, ни в чем не виноват.

Кровать была аккуратно застелена, а комната выглядела так, будто в ней никто никогда не жил. Вешалки в шкафу были выровнены с болезненным педантизмом, оранжевый комбинезон отсутствовал. Илан обыскал карманы, но не нашел ни ключа, ни лебедя, ни карты, ни отвертки – только упаковку кукурузных хлопьев в шоколаде. Он поднял матрас, заглянул под кровать. Ничего.

– Ну что? – спросила Хлоэ.

– Все чисто, он был очень осторожен, но…

В ящике комода обнаружились восемь фигурок лебедей, у одного был отломан клюв. Потрясенный Илан протянул его Хлоэ:

– Он украл его у меня в электрошоковой, когда пытал.

Девушка повертела фигурку в руках, а Илан продолжил обыск и достал из ящика старые фотографии.

– Мы не ошиблись.

На глянцевом снимке Жигакс стоял на сцене театра «Сван-сонг» в окружении нескольких пациентов в костюмах к спектаклю. Выглядел он чуть моложе и изображал солнце в тех же самых декорациях, которые и теперь находились в кулисах. На первом плане виднелись головы зрителей.

– Понятно, почему он плакал, – прокомментировала Хлоэ. – Все дело в нахлынувших воспоминаниях.

На всех фотографиях фигурировал Жигакс-Шардон – в разных ситуациях, с разными людьми, но всегда в стенах клиники.

Последний снимок, судя по всему, был сделан в кабинете арт-терапии. Разглядывая его, Хлоэ встрепенулась:

– Картина – та, за их спинами… Кажется, она висела в доме твоих родителей.

Она постучала пальцем по левой части кадра. На заднем плане, на мольберте, действительно стояла картина – пейзаж с деревом, оголившимся под ветром. Тона красок были темные, почти погребальные. Илан онемел от изумления.

– Ты права. Это она. Висит на стене столовой в Монмирае.

Они обменялись недоуменными взглядами.

– Как картина, написанная душевнобольными в психиатрической клинике, спрятанной от мира в глубине гор, попала в дом твоих родителей?

Илан искал и не находил объяснения.

– У меня нет ответа.

– Родители рассказывали тебе о клинике?

– Не помню.

Илану показалось, что он снова погружается в безумие, на сей раз, к счастью, не один: Хлоэ выглядела такой же растерянной.

– Объяснение наверняка существует. Ты или твои родители точно сюда приезжали.

– Невозможно!

– И тем не менее…

Она помолчала.

– Я начинаю думать, что ты был прав с самого начала и люди, покушающиеся на твою память, реальны. Эти неизвестные охотятся за бумагами твоего отца и сами проводят запрещенные опыты. У меня кровь стынет в жилах, как подумаю о кладбище за зданием и могилах с одинаковым годом смерти. Все это противоречит логике, но существует на самом деле. Мы как будто попали в другое измерение, где время и пространство деформированы.

Илан вспомнил сон, в котором секундная стрелка на часах крутилась в обратную сторону, а судебный медик и полицейские бессчетное количество раз выходили из морга, а потом снова появлялись. Они с Хлоэ что-то упускают…

Он вздрогнул, услышав за спиной голос:

– Что это вы делаете в комнате Жигакса?

В дверях стоял Ябловски и с изумлением смотрел на раскуроченную ручку. Хлоэ кинулась к нему и сунула под нос фотографии:

– Нам нужно кое-что рассказать тебе о Жигаксе.

Илан подробно описал сделанные им открытия. Ябловски так изумился, что на несколько секунд лишился дара речи, потом пробормотал:

– Вот оно как… Жигакс – убийца.

Он стал разглядывать фотографии.

– Вроде не подделка. Мне не сильно нравится Жигакс, я бы с удовольствием поговорил с ним по душам, но где гарантия, что вы двое не врете?

Хлоэ с вызовом посмотрела на него и сказала, опередив Илана:

– Можем предъявить тебе труп, если пожелаешь.

Ябловски посмотрел на часы:

– Жигакс ни разу не возвращался перекусить после двенадцати, уж и не знаю, на чем он держится. У вас есть план, как его отловить?

Илан вышел из комнаты, плотно прикрыл дверь и собрал с пола щепки.

– Один из нас должен найти Фе и Филозу и предупредить их, не поднимая шума.

– Ты сам знаешь, что это почти невозможно, – покачал головой Ябловски. – Здание слишком большое, мы будем искать их до второго пришествия.

– Все так, но выбора у нас нет, нельзя, чтобы они спокойно ходили по коридорам, не зная, что в этих стенах окопался маньяк. Двое из нас останутся здесь и будут терпеливо ждать. Как только Жигакс появится, вколем ему успокоительное.

Ябловски кивнул и достал из кармана шприц.

– Он должен был пригодиться… даже это было предусмотрено… Ладно, кто останется?

– Вы… – мгновенно отреагировала Хлоэ. – Вдвоем вы с ним справитесь.