– Не похож, – эхом повторила Клара, совершенно зачарованная даже не столько мягким бархатным голосом, раздававшимся из самой глубины огненного столба, сколько тем фактом, что огонь, дым и еще какое-то непонятное текучее темное вещество причудливым образом сложились в подобие человеческого лица, переменчивого, но настолько прекрасного во всех своих вариантах, что ни один киноактер с ним не сравнится. Таких лиц, по идее, вообще не может быть, даже в воображении, тем более, в моем воображении, однако – вот оно, есть.
Клара смотрела на этот странный человекообразный костер, пока не начала кружиться голова. А потом все как-то сразу закончилось. В смысле огонь погас, так и не причинив ущерба проклятому ковру, а на подоконнике снова удобно разместился красивый брюнет, гипотетический сосед, условный Карл, несостоявшийся вор несуществующих кораллов в уютной, клетчатой, явно домашней рубахе под романтическим черным пальто.
Наверное, он был прав, когда говорил, что люди боятся друг друга больше, чем самых фантастических существ. По крайней мере, Клара больше его не боялась. Когда выясняется, что вломившийся в дом незнакомец умеет исчезать, превращаться в темный дымный огонь и снова появляться, это почему-то успокаивает. И даже самая здравая версия: «похоже, я схожу с ума», – представляется вполне оптимистической. Главное, что без бытового криминального ужаса, похоже, все-таки обойдется, остальное как-нибудь переживем.
– А вы, оказывается, очень храбрая девушка, – сказал Карл. – Другие обычно сразу в обморок падают – бац! – и привет. Даже некоторые здоровенные мужики. Однако хорошего понемножку. Хватит с вас. Долго смотреть на меня вредно для здоровья. Давайте лучше пить чай.
Клара так удивилась, что почти возмутилась. Какой может быть чай, когда такое творится? Причем ты сам же это и творишь! И вдруг – чай.
Карл истолковал ее замешательство по-своему.
– Ладно, – миролюбиво согласился он, – если вы настолько не любите чай, можно и кофе.
– Да ну, лучше уж чай, – подумав, решила Клара. – Кофе у меня… В общем, вам не понравится. Очень неудачный сорт. А чай хоть и в пакетиках, но вполне…
– Начинаю понимать, почему вы так часто думаете о смерти, – укоризненно заметил Карл. – Я бы на вашем месте тоже о ней всерьез задумался, если бы мне пришлось ежедневно пить чай из пакетиков. И кофе неудачного сорта, как контрольный выстрел в затылок.
Он все-таки ее рассмешил. А ведь уже давно забыла, что это такое – от души хохотать. И даже не задумываться, в какую уродливую гримасу смех превратил твою рожу, и без того, будем честны, малопривлекательную. Да и черт бы с ней. Он же, получается, не человек. Значит, мы все для него примерно на одно лицо.
Отсмеявшись, Клара обнаружила, что на столе уже стоит большой пузатый заварочный чайник. И красивые чашки с изображениями старинных географических карт. И блюдца им под стать. У нее такой посуды в жизни не было.
Надо сказать, внезапное появление всей этой чайной посуды потрясло ее больше, чем давешний фокус с говорящим костром на ковре. Потому что чайник, чашки и блюдца – это же такие простые, понятные, надежные вещи. Им никак нельзя возникать из ниоткуда. И, тем более, исчезать в никуда.
Впрочем, исчезать они пока явно не собирались.
– Я подумал и решил, что незваному гостю не следует обременять хозяйку излишними хлопотами, – церемонно сказал Карл. – И, как видите, сделал все сам. К тому же, чай из пакетиков обычно не способствует обретению душевного равновесия. А мне оно сейчас совершенно необходимо. Да и вам не помешает.
– Я вот думаю, – меланхолично откликнулась Клара, – если все это просто галлюцинация, то и ваши конфеты – тоже она. И тогда получается, в них нет ни единой калории? И можно съесть сколько захочу?
И решительно вскрыла коробку. А то вдруг помрачение кратковременное? И вот-вот пройдет, а я ни одной эфемерной конфеты сожрать не успею. Вот это было бы по-настоящему обидно – проморгать такой шанс.
– Конфеты самые настоящие, – укоризненно заметил Карл. – Из продуктового магазина на Пилес. И чай, кстати, настоящий, из лавки на Вильняус. И посуда – просто посуда из моей квартиры. Извините, что этот натюрморт так внезапно здесь возник, но мне было проще овеществить чайник и чашки на вашем столе, чем таскаться с ними туда-сюда. Но вы все равно можете съесть, сколько захотите, – поспешно добавил он после того, как Клара вернула в коробку так и не развернутую конфету. – Я же их вам принес. У меня дома есть еще.
– Если настоящие, значит нельзя, – пробормотала Клара.
– Почему? – изумился он. – Я бы на вашем месте как раз поостерегся есть какое-нибудь наваждение. Они людям обычно не на пользу, в отличие от нормальных шоколадных конфет.
– Тридцать девять килокалорий, – буркнула Клара, давно вызубрившая наизусть это страшное число. – В одной крошечной конфетке!
– Ну и что? – Карл, похоже, растерялся куда больше, чем Клара при виде чайника и чашек.
– Вес! – понизив голос до страшного утробного шепота, объяснила она.
– Вес?! А, в смысле масса тела? Но вы явно не из тех людей, кому следует об этом беспокоиться…
– Что?!
Издевается, мерзавец. Как бы изящно намекает, что такой жирной свинье уже поздно волноваться о фигуре. Гуляй, рванина, хуже все равно не будет, потому что хуже просто некуда.
На самом деле Клара и сама так думала, но услышать подобный намек от красивого мужчины, во что бы он там ни превращался и куда бы ни исчезал, все-таки совершенно ужасно. Честное слово, лучше бы он оказался обыкновенным грабителем. Или даже ладно, маньяком.
– Ну слушайте, – почти сердито сказал Карл. – Я, конечно, совсем не эксперт в подобных вопросах. Мне совершенно все равно, кто как выглядит. Но все-таки я постоянно имею дело с людьми. И худого человека от толстого отличить вполне способен. И вижу, что вы – скорее худая, чем наоборот. Беспокоиться насчет лишней конфеты вам уж точно не надо. Впрочем, я отдаю себе отчет, что мнение ангела смерти для девушки значит даже меньше, чем мнение мамы или бабушки. «Ты так говоришь, потому что меня жалеешь!» – и ну рыдать.
Мнение… КОГО?!
Клара даже неожиданным комплиментом толком не насладилась. И привычно жаловаться на маму, которая даже не думала «жалеть», а честно говорила как есть: «жирная корова», «квашня», «тумба», – не стала, настолько ее выбило из колеи словосочетание «ангел смерти». Получается, все-таки маньяк? Пришел ее убивать? Господи, ну почему все так сложно?!
И страшно заодно. И что теперь делать с его проклятыми конфетами?
– Ну, на самом деле я конечно никакой не «ангел», – вздохнул Карл. – Просто из всех известных мне обозначений моей профессии это – самое подходящее. Честное, но не настолько страшное, чтобы в обморок падать. А я, сами видите, совсем не страшный. Даже наоборот, привлекательный – в те моменты, когда хоть как-нибудь выгляжу. Потому что задачи напугать у меня нет. С этим люди сами прекрасно справляются, так что потом не знаешь, как успокоить. Я же скорее проводник, чем убийца, хотя трудно, конечно, точно определить, где заканчивается одна функция и начинается другая… Но ладно, обойдемся без подробностей. Вам их не то что знать, а даже самостоятельно сочинять под воздействием галлюциногенных веществ не положено.