Шаги Энни стихли. Тео улыбнулся, лежа в полумраке. Он уже не помнил, когда в последний раз ему так хорошо спалось. Он чувствовал себя почти отдохнувшим. Даже просто лежать здесь, поддразнивая Энни, было…
Он поискал и наконец нашел нужное слово, но оно показалось бесконечно далеким, непривычным. Тео на мгновение задумался, прежде чем признать, что слово это точно выражает его мысль.
Поддразнивать Энни было… забавно.
Она перепугалась до смерти, смотрела на него с ужасом (что неудивительно), но не отступила. Даже много лет назад, нескладным, неуверенным в себе подростком, она была куда храбрее, чем ей казалось. Кто бы мог ожидать такого от девочки, которую постоянно подавляла и унижала властная мать? К тому же Энни обладала обостренным чувством справедливости, она всегда точно знала, что хорошо, а что плохо. Антуанетта Хьюитт не ведала сомнений. Возможно, это в ней и привлекало Тео, когда оба они были детьми.
Появление Энни на острове обернулось для него настоящей катастрофой, и, к несчастью, она не собиралась никуда уезжать. Ох уж это проклятое соглашение, подписанное отцом при разводе. Тео рассчитывал, что сможет приходить в Мунрейкер-Коттедж, когда ему вздумается, и работать там, но приезд Энни перечеркнул все его планы. Впрочем, дело было не только в коттедже, но и в самой девушке, в ее смешной наивности и в прочной связи с прошлым, которое Тео стремился забыть. Энни слишком много знала о нем.
Обнаружив ее на дороге, он пришел в бешенство. Поэтому и заставил Энни толкать машину, отлично зная, что ей это не под силу. Усевшись за руль, громогласно отдавая команды толкать сильнее, Тео испытал странное чувство. Он будто стал другим человеком. Самым обычным парнем, который не прочь немного подшутить над соседкой.
Глупая иллюзия. В нем не было ровно ничего от нормального парня. Но тем утром Тео почти поверил, что это не так.
Он нашел Энни на кухне, возле раковины. Накануне общими усилиями они кое-как убрали следы погрома, и теперь девушка мыла собранные с пола столовые приборы. Она стояла спиной к Тео, ее непокорные кудри цвета темного меда хаотично рассыпались по плечам. Его всегда привлекали классические красавицы с правильными чертами, а Энни отнюдь не принадлежала к этому типу. Внезапно вспыхнувшее желание смутило Тео. Впрочем, он уже забыл, когда в последний раз обладал женщиной, и свое возбуждение приписал непроизвольной реакции тела.
Он вспомнил ее пятнадцатилетней. Нескладная, смешная, она так страстно, так безоглядно влюбилась в него, что ему даже не пришлось прилагать усилий, чтобы произвести на нее впечатление. Его неуклюжие сексуальные потуги казались теперь комичными. Подобные истории – обычное дело для прыщавого подростка. Возможно, эта страница его биографии – единственное, что роднило Тео с нормальными людьми.
Простой темно-синий халат доходил ей до середины голеней, открывая ноги в пижамных брюках из желтой фланели с изображением Санта-Клауса, пытавшегося протиснуться в дымоход.
– Прелестная пижамка.
– Теперь ты можешь ехать домой, – огрызнулась Энни.
– У тебя нет пижамы с пасхальным кроликом?
Энни резко повернулась, упершись кулаком в бок.
– Да, мне нравится сексуальное ночное белье. Подай на меня в суд, если это запрещено законом.
Тео рассмеялся. Смех прозвучал негромко, надтреснуто, и все же это был самый настоящий смех. Энни Хьюитт казалась существом, сотканным из света, без малейшей примеси темноты. Огромные глаза, усыпанный веснушками нос и грива растрепанных волос придавали ей сходство с феей. Не с одним из тех хрупких, эфемерных созданий, что грациозно порхают с цветка на цветок, а с хлопотуньей, вечно занятой добрыми делами. Крошки феи, подобные ей, не осыпают небо волшебными блестками, они не могут и шагу ступить, не споткнувшись о спящего сверчка. Тео почувствовал, что напряжение немного отпустило его.
Энни смерила его хмурым взглядом от макушки до пяток. Он привык, что женщины на него заглядываются, но обычно в их глазах читался интерес, а не отвращение. Конечно, за ночь его одежда измялась, и ему не мешало бы побриться, но неужели он выглядел настолько отталкивающе? Лицо Энни недовольно скривилось.
– Может, у тебя хотя бы дурной запах изо рта?
Тео понятия не имел, о чем она толкует.
– Я воспользовался твоей зубной пастой, так что, думаю, нет. А почему тебя интересует этот вопрос?
– Я составляю список самых мерзких твоих черт.
– Ну, если ярлык «психопат» по-прежнему занимает в нем первую строчку, тебе необязательно пополнять перечень. – Тео говорил легким, непринужденным тоном, будто шутил, хотя оба они знали, что это не так.
Схватив веник, Энни принялась яростно подметать с пола остатки риса.
– Вчера ночью ты появился на редкость вовремя. Интересно, как это вышло?
– Я спустился с холма, чтобы забрать свою машину. Помнишь ее? «Рейнджровер», который ты умыкнула. – Вообще-то он сам разрешил ей пользоваться автомобилем, ну и что с того?
Энни хватило ума не поддаться на провокацию. Она оставила обвинение без внимания.
– Ты чертовски быстро добрался до коттеджа.
– Я прошел по берегу.
Энни вымела веником сор из угла.
– Жаль, что именно вчера ты не подглядывал в окна моего дома, забавляясь со своим телескопом. Ты бы знал, кто сюда вломился.
– Впредь я буду добросовестнее.
Энни наклонилась, чтобы подобрать макаронину, застрявшую в щели под плитой.
– Почему в день моего приезда ты вырядился как Красавчик Браммел? [13]
Тео не сразу сообразил, о чем идет речь.
– Небольшое исследование. Я хотел почувствовать, каково это – скакать на лошади в старинной одежде. – Не удержавшись, он добавил: – Мне нравится влезать в шкуру моих персонажей. Особенно самых извращенных и испорченных.
Лицо Энни исказилось от ужаса, Тео даже захотелось извиниться. А впрочем, с какой стати? Он скользнул взглядом по кухонным полкам.
– Я проголодался. Где у тебя зерновые хлопья?
Энни спрятала веник в шкаф.
– Кончились.
– А как насчет яиц?
– Были, да все перевелись.
– А хлеб?
– Ни крошки.
– Так-таки ничего?
– Увы.
– А мой кофе остался?
– Совсем чуть-чуть, и я не собираюсь им делиться.
Тео начал открывать дверцы шкафчиков, изучая содержимое.
– Похоже, ты не привыкла делать запасы, а жителям островов без этого не обойтись.