– Я понял, о чем ты. Да только вы же нигде вместе не появлялись. И, как я понимаю, отношения держались в тайне. Тебе даже никто не мог позавидовать.
– Я трахал ее…
– Занимался с ней любовью!
– Как же ты достал меня! – прорычал брат. – Нет, тут подходит слово «трахал», ясно? Потому что я трахал ее и думал… подотрите слюни все вы, черти! Все вы, что пускаете их на фотки Олеськи. Она моя! У меня даже стоял лучше от этих мыслей, понимаешь? Хотя где тебе? На вашей планете и секса-то нет…
– Ты совсем ее не любил, – с горечью проговорил Кир. – Нисколечко…
– Как и она меня. Теперь это очевидно. Так что я не злодей. И не виноват в ее смерти.
– Виноват, – упрямо возразил Кирилл. – Раз у вас были отношения, ты не должен был отпускать ее одну ночью.
– Я ей мамка, что ли? Или телохранитель? Олеська взрослая баба, которая сама решала, когда и куда ей пойти. Кстати сказать, я напрашивался несколько раз с ней, да она не брала.
– Ты бы женился на ней?
– Конечно! Какой дурак откажется от такой шикарной бабы? И красотка, и известная, пусть и в узких кругах, и бабки зарабатывает, да еще и батя при них же.
– Тебе жаль ее?
– Конечно.
– Ее или себя? Ты так и не станешь мужем шикарной бабы с бабками и папкой.
– Не надо тут из меня монстра делать! – вспылил Денис. – Я нормальный человек. Пусть и не такой святоша, как ты. Мне жаль Олеську. Молодая, вся жизнь впереди. А теперь, оказывается, не только она, но и ребеночек, который в ней развивался… – Еще один окурок в пепельнице. – А что я не плачу по ней, так это ничего не значит. Ты тоже спокоен, как удав… Был, по крайней мере, до сегодняшнего дня.
– Олеся попала к ангелам раньше, чем нужно было. Но там ей лучше. Она среди своих. Иногда я вижу ее…
– Да? – Денис подозрительно посмотрел на брата.
– В облаках.
– А… – Он облегченно выдохнул. Кир с детства любил всматриваться в небо. В ночное, звездное, меньше. Его привлекали облака. Он видел в них животных, птиц, растения, людей. Только он. Родители и брат – нет. Хотя Кир останавливал их, чтобы показать…
Но они не видели.
Одна Тося!
– Олеся счастлива сейчас, – продолжил Кир. – Потому что безмятежна. Я не скорблю по ней. Но тот, кто причинил ей зло, для меня… враг!
– Поэтому ты расколотил мою машину?
Кир посчитал вопрос риторическим и не стал отвечать на него. От табачного дыма, напущенного братом, у него уже глаза слезились. И хотелось прокашляться. Поэтому Кир решил окончить визит. И направился в прихожую.
– Нет, ты что, вот так сейчас и уйдешь? – всполошился Денис.
– Да.
– А кто мне оплатит ремонт?
– Как всегда, мама?
– Она давно мне не помогает.
– Значит, поездишь на битой. А за стекло я тебе, считай, отдал. Подарок родительнице и в следующем году куплю на свои…
И ушел, хлопнув дверью. Впервые он повел себя как быдло, и ему это понравилось.
Родя очень плохо себя чувствовал. Голова болела, а руки не слушались. Он попытался связать воротник к блузе, но нитки запутались. Он отшвырнул их и заплакал…
Все шло наперекосяк!
И это убивало.
Он был на допросе. Его так трясли, что Родион едва не обмочился от страха. С ним бывало такое. В детстве часто. Во взрослой жизни, к счастью, иногда. Последний раз в двадцать пять лет, когда на него напала огромная собака.
Родя, поскуливая, забрался на кровать и накрылся с головой одеялом. Сейчас он даже Леду видеть не хотел!
Причем во сне тоже. Поэтому Родион отгонял дрему.
Из прихожей раздалался шум. Дед! Только его сейчас не хватало…
Родион зарылся в одеяло. Точно он котенок, который не желает быть замеченным.
– Есть кто дома? – послышался нежный девичий голосок.
Родион раскутался и недоуменно посмотрел, откуда он доносился.
– Привет! – Леночка, стоявшая в прихожей с полиэтиленовым пакетом в руках, помахала ему ручкой.
– Здравствуйте…
– Я к вам.
Вскочив с кровати, Родя бросился к гостье. Но тут вспомнил о том, что не одет. На нем были только шаровары. Ни майки, ни футболки, ни рубашки. Голый торс. Показывать его Родя считал верхом неприличия. Он был убежден, что соски, не важно, мужские или женские, являются интимной частью тела. Поэтому он вернулся и натянул на себя тунику. Затем пригладил выбившиеся из резинки волосы.
– Дедушка предупредил вас о том, что я приду? – спросила Леночка, когда Родя вышел-таки к ней.
– Нет. Хотя звонил кто-то, но я не брал трубку…
– Он послал меня к вам. Сам не смог приехать, захворал. – Она, звякнув ключами, положила их на тумбочку. Дед даже ими девушку снабдил. Однако…
– Проходите. Чаю попьем. Только варенье кончилось.
– Вам тут его как раз прислали. – Она протянула пакет. – И еще что-то, я забыла.
Сегодня Леночка была еще прекраснее. В простом сарафанчике из хлопка и с волосами, забранными в хвост. Вид невинный, но игривый. Ей бы еще гольфики, подумал Родя. И тут же придумал новый наряд для дефиле. И видел в нем только Леночку!
– Как продвигается ваша работа над коллекцией? – спросила она, грациозно усевшись на табурет.
– Почти закончена. Не хватало одного туалета, но он только что возник в моей голове… Благодаря вам.
– Приятно стать вашей музой.
Эти слова были кощунственны. У него только одна муза – это Леда!
Но когда гнев угас, Родя подумал, что в принципе… Лена тоже может стать ею. Потому что еще ни одна реальная женщина до нее не вдохновляла его на создание наряда…
Только воображаемые, призрачные, потусторонние…
Или мертвые.
– Ваш дедушка рассказал мне, что Перл погибла, – продолжила Лена. – Как жаль.
– Да. Она не заслуживала смерти.
– Мне жаль вас. Вы остались без главной модели.
– О… – Родя опешил. Выражение сочувствия прозвучало очень странно. Если не сказать, неуместно. Что такое потеря модели по сравнению со смертью? Мелочь. – А вы не хотели бы заменить Перл?.. – Он понял, как это двусмысленно звучит, и поспешно добавил: – Стать моей моделью!
– С удовольствием.
– Я рад.
– Только вам придется немного ушить те наряды. Что уже готовы.
– Это мелочи.
– А что за туалет вы придумали последним?
– Это будет платье в стиле «беби-дол». Крайне простое. К нему я хочу связать гольфы. Очень длинные, с оборками, помпонами. И крохотную беретку.