– Займись. Только прошу, все режь сама.
Виола скорчила гримаску и принялась мыть овощи.
На ней был миленький спортивный костюм. Белый, в красную полоску. С пандами. Их мордочки украшали толстовку спереди и задние кармашки на штанах. Волосы Виола собрала в хвостик. Накрасила только ресницы и попыталась замазать синяки. Выглядела лет на двадцать.
– Ребра болят? – спросил Матвей. Виола передвигалась довольно резво, но иногда морщилась.
– Немного ноют. Я кеторол пью, так что терпимо. Меня больше физиономия беспокоит. Когда болячка заживет, я начну ее ковырять. Меня за это раньше по рукам били. Теперь некому. А что у тебя с лицом?
– А что с ним?
Виола указала на глаз.
– А, это… Фигня. Боевые раны, полученные во время матча по хоккею.
– Завтра сможешь смотреть на мир всего одним глазом.
– Да мне не привыкать, – отмахнулся Матвей. – Тебе из полиции не звонили? Нет у них новостей?
Она покачала головой, а затем проговорила:
– Давай сейчас не будем об этом. Хочу забыть, хотя бы на время.
– Как скажешь. – Он схватил с разделочной доски огуречную попку и закинул ее в рот. – Всегда их любил. Даже горькие.
– У меня бабушка обожала яблочные огрызки. Постоянно их за мной доедала с большим удовольствием.
– В чем сила, брат? В огрызках и попках!
– Ты пьян.
– Нет, я пока слегка навеселе. И у меня хорошее настроение.
– Включить музыку?
– Да! Мы будем танцевать… – Он изобразил движение «ча-ча-ча». – Только сначала выпьем. Я приговорил свой вискарь.
– Я свой нет, так что пропущу. Лучше поищу нужную для этого, – она повторила его движение, – музыку.
Когда Матвей вновь наполнил свой стакан, зазвучала ламбада.
– Ретро подойдет? – спросила Виола.
Он закивал и, пожевывая ветку укропа, принялся вытанцовывать ламбаду. Выглядел при этом наверняка комично. Как медведь, приседающий под «калинку-малинку».
– У тебя что-то горит, – предупредила Виола.
– Все под контролем, – беспечно отмахнулся Матвей. Хотя и сам чувствовал – попахивает.
– Смотри продуешь.
– И ты меня заставишь кукарекать?
– Так легко не отделаешься, и не мечтай.
– Ой, боюсь, боюсь!
Матвей убавил газ под сковородой и залил мясо и овощи водой. Сейчас чуть потомятся, потом он всыплет рис, посолит, поперчит, накроет крышкой и двадцать минут свободен.
Тем временем ламбада сменилась лирической композицией из фильма «Телохранитель». Красивый, мощный голос Уитни Хьюстон, приятная мелодия. Песня на века.
– Мой любимый медляк, – сообщила Виола, а затем полюбопытствовала: – А у тебя есть такой?
– Да. Песня «Туман».
– Кто ее исполняет?
– Владимир Пресняков.
– Я не слышала такую.
– Видишь, какой я эксклюзивный? – рассмеялся Матвей. – Моя маман была ярой поклонницей Пресного. Как она говорила, меня заделали под «Зурбаган». И под «Туман» мы с ней танцевали, когда я был маленьким. Она учила меня двигаться, чтобы на утренниках не опозорился.
– Вы на утренниках танцевали парами?
– Да. А вы нет?
– Я не ходила в детский сад.
Матвей смутился. Он совсем забыл о прошлом Виолы… А вернее, Веры. Какой сад! Девочку даже с соседскими ребятами не отпускали играть.
– Я тебе сейчас страшную тайну открою, – продолжила Виола.
– Подожди секунду! – Он метнулся к сковороде. Проделал все то, что собирался: всыпал рис, залил его горячей водой, посолил, поперчил и накрыл крышкой. – Все, теперь я готов услышать твою тайну.
– Я ни разу не танцевала медляк.
– Не верю.
– Серьезно тебе говорю.
– Как такое могло случиться?
Виола пожала плечами.
– Я не знаю ничего практически о твоей личной жизни, но… Черт! У тебя был Вадик. И вы собирались пожениться.
– Я не собиралась.
– Пусть так. Но у вас были серьезные отношения. Вы что, не танцевали?
– Нет. Я всегда говорила ему, что не танцую. Остальным также.
– И никто не настаивал?
– Ты же меня знаешь. Я могу быть очень вредной. Никто не хотел связываться.
Композиция из «Телохранителя» закончилась. Увы. Матвей не успел пригласить Виолу на медляк. Придется следующего ждать.
– У нас с тобой пустые стаканы. Непорядок. – Виола указала глазами на бутылку. Она тоже захмелела. Разрумянилась. – А еще я хочу есть. Давай колбаски нарежу?
– Нет, не порть аппетит. Нам еще два плова дегустировать. Ешь овощи. – И сам взял с доски кольцо паприки.
Они еще выпили. И обсудили жизненно важный вопрос – кто вымрет последним, крысы или тараканы. К тому времени салат и плов Виолы были готовы. Дело оставалось за шедевром Матвея. Он уже проткнул рис и засунул в него ошпаренный чеснок. Через десять минут можно приступать к дегустации.
Виола начала сервировать стол. Достала красивые салфетки, тарелки, ложки и вилки. И тут…
Зазвучала по радио песня Преснякова «Туман».
Как по заказу!
Матвей тут же отложил огурец, который грыз, вытер руки и шагнул к Виоле.
– Разрешите пригласить вас на танец? – церемонно проговорил он.
– Я не танцую, – едва сдерживая смех, ответила Виола.
– Это вам только кажется!
Он сгреб ее одной рукой за талию, но Виола ойкнула – он потревожил поврежденные ребра, – и Матвей взял ее под попу. С легкостью поднял. Так они и начали танец. Матвей двигался под музыку, а Виола болталась в воздухе. Ей быстро это надоело, и она попросила опустить ее. Матвей так и сделал.
– Твоя мама молодец, – сказала Виола. – Ты отлично танцуешь.
– Ты тоже. И кто молодец в твоем случае?
– Ромка. Я на нем оттачивала мастерство. Он в начальной школе влюбился без памяти в одну… как он мне сказал, девочку. И боялся пригласить ее на танец. Вот мы с ним репетировали сначала, как он будет к ней подходить, потом – как танцевать. И так много раз.
– Только не говори, что девочка оказалась мальчиком.
– Нет, она оказалась учительницей.
– Меня не удивляет Ромина тяга к женщинам старше себя. У него такая улетная мама.
– Да, он всегда выбирал «старушек». Это моя сестра так говорила. Подкалывала Ромку. Бывали и вдвое старше. Но теперешней всего тридцать четыре. Разница небольшая. Но возраст, можно сказать, критический. Поэтому барышня хочет замуж. А Роман не особо рвется. Ему и так хорошо.