Как-то сразу засуетились, чтобы тронуться дальше, Лида попятилась. И вдруг раздался странный звук, от которого все застыли. Холодная змейка поползла по пояснице. Словно кто-то у них за спиной тоже попятился и споткнулся! Минута ступора, впрочем, не затянулась. Рассыпались, готовя пистолеты к стрельбе, ошибиться трудно, источник звука находился позади них. Глеб свалился на пол, перекатился, ударившись о колонну, выждал несколько мгновений, дабы удостовериться, что над головой не пролетит ничего, похожего на пулю. Бросился на звук, виляя, как заяц, и одновременно переключая фонарь на концентрированный свет…
В проходе между колоннами никого не было! Прошуршало справа — Борька перекатился под «висячими садами», чтобы зафиксировать чужака в соседнем ряду. Лида на левом фланге помчалась, пригибаясь, чтобы перекрыть пути к отступлению этому поганцу. Вроде все по науке…
Они сходились, медленно, неотвратимо, освещая пространство скрещенными лучами. Слух — на полную «громкость», боковое зрение — на максимум. Никого тут не было, черт возьми! Бетонный пол, заваленный хламом и крошевом, остовы стеллажей, просматриваемые насквозь. Либо человек, висящий у них на хвосте, необычайно ловок и проворен, либо у всех троих разыгралась мания преследования…
— Может, крыса? — неуверенно предложил универсальное, а главное, удобное решение Караванов. Он качался, как маятник, фонарь в руке совершал замысловатую траекторию, вырывая из мрака предметы «интерьера».
Лида опустилась на корточки, принялась осматривать и обнюхивать пол — такое ощущение, что по полу ползала гибкая пантера.
— Может, и крыса, — вздохнула она.
В эту минуту и Глеб засомневался. Хорошо, пусть этот ловкач умеет быстро бегать и оставаться незаметным. Но тут повсюду разбросан металл. Он не может в темноте, спасаясь бегством, наступать туда, где не валяется мусор. Обязано загреметь! Но все было тихо. Чертовщина какая-то. Похоже, спецназу в этой жизни есть чему поучиться, нечего тут корчить всезнающих и всеумеющих…
Они удалялись из зала в спешном порядке, озираясь и освещая пространство, оставшееся позади. Пару раз Глеб чинил засады за поворотами, сжимался в пружину, вострил уши, но хоть бы шорох услышал! Похоже, версия о внезапном грызуне (или кто тут еще обитает?) имела право на существование. Он крупно сожалел, что вовремя не повернули назад — так бы они значительно быстрее добрались до оружейной штольни. Приходилось двигаться запутанными коридорами, уводящими то вглубь, то ближе к каналу, опасными тропами с коварными «волчьими ямами», и уже возникали серьезные сомнения о единстве времени и пространства в этом проклятом «городе Зеро». То расстояние, что вдоль канала можно было пройти за полминуты, здесь оборачивалось часовым хождением! Каково же было изумление, когда он первым вывалился в широкий коридор, идущий перпендикулярно водному каналу, и оценил объем пространства. Здесь было чем дышать! Царили сквозняки, и снова подзабытый холодок забирался в позвоночник. Он шмыгнул к стене, прикрутил яркость фонаря, мысленно сокрушаясь, что когда-нибудь их вычислят по этим светлячкам. Какое-то неприятное дежавю! Такой же коридор с изъеденными плесенью стенами, клыками проржавевших кронштейнов. На стенах — следы от выжигания цветного металла. Такой же плакат на поперечной балке. Те же распахнутые двери противоатомной защиты в нескольких метрах от «зоны высадки»! Впрочем, мысль о хождении по кругу оказалась несколько преждевременной. Присмотревшись, он обнаружил в коридоре несколько различий. Во-первых, здесь имелся рельсовый путь. Во-вторых, содержание плаката отличалось от предыдущего. «Строго храни военную и государственную тайну!» — призывал слоган, и с этим призывом Глеб был полностью согласен. Тайны надо хранить, на то они и тайны. У товарищей хватило ума воздержаться от комментариев, за что он был им премного благодарен. Лида переметнулась к правой стене, Караванов держался сзади, решив, что хватит на сегодня шишек и ссадин. «Морские дьяволы» бесшумно перетекли через раскрытые двери (каждая весом с небольшой оснащенный катер) и оказались в подобном коридоре, но уже повыше. От него отпочковывались паттерны и двери, зияли смотровые люки, технологические шахты. «Бред, — с нахлынувшим раздражением подумал Глеб. — И куда теперь? Зачем мы здесь — никогда не бывавшие на этом объекте? Неужели нельзя было включить в группу человека, знакомого с его инфраструктурой?» Впрочем, и этот хрен был редьки не слаще. Все, знакомые с инфраструктурой базы, уже давно на пенсии — хорошо бы смотрелись пожилые люди в компании боевых пловцов, которым нужно действовать быстро и незаметно. А у многих специалистов до сих пор не закончился срок подписки о неразглашении…
Метров через пятнадцать они уткнулись в громоздкую тележку-платформу, предназначенную для езды по рельсовым путям. Вместительная, низкая, состоящая из минимального количества узлов. Тележка весила не меньше тонны, и разобрать ее было невозможно. Она стояла на рельсах как ни в чем не бывало, и на пустом месте возникло ощущение, что ей недавно пользовались…
Да нет, это было не ощущение!
Лида, чувствительная к разным мелочам, в особенности к запахам, внезапно напряглась, нагнулась, состроила кислую физиономию.
— Ну-ка, ну-ка, товарищи офицеры… — Она обследовала носом залитую алюминием платформу и попятилась — как уважающий себя кот от украинского борща. Распрямилась, сделала нос по сквозняку и принялась пытливо принюхиваться. Глеб благоразумно помалкивал — нюхачом он был посредственным. Караванов также не вмешивался в процесс, но решил заняться чем-то полезным — он сел на корточки, направил свет на рельсы и принялся в них ковыряться, после чего произнес дрогнувшим голосом:
— Я, конечно, извиняюсь, но недавно эта тележка… ездила. Глеб, посмотри, колея продавлена…
Он не стал проверять — привык доверять людям, которых лично отобрал для дела. Теперь он тоже ощущал распространяющийся по коридору неприятный сладковатый запах. Так пахнут обычно… Офицеры застыли. Не сговариваясь, выключили фонари и почувствовали, как волосы на головах начинают самопроизвольно шевелиться. Вариантов, собственно, не было. Напротив тележки располагалось лишь одно помещение — с широким приземистым проемом. Дверь отсутствовала — возможно, унесли, возможно, ее тут и не было. Тошнота поднялась из желудка, встала в угрожающей близости от горла. Глеб уже догадывался, какой сюрприз уготован в помещении. Можно не заглядывать, дело хозяйское, особо и не хотелось… Он сжал рукоятку пистолета и какой-то плавной, вальсирующей походкой приблизился к косяку. Запашок усилился, возникло желание надеть противогаз. Чутье подсказывало, что за дверью нет ни одной живой души. Но какие-то души там, бесспорно, присутствуют. Разумом он понимал, что общение с мертвецами безопаснее, чем общение с живыми людьми, но рассудок эту истину решительно отвергал. Он набрался смелости, включил фонарь и шагнул в замкнутый прямоугольный склеп, уставленный остовами вентиляционных устройств…
Энергетика в помещении царила убийственная. Оскалы мертвецов, перекошенные лица, вопиющие глаза… Тела молодых парней в форме солдат украинской армии лежали вповалку. Их было до неприличия много, больше десятка. Камуфляжная униформа с «желто-блакитными» шевронами, форменные кепи с державным символом, еще не стоптанные солдатские ботинки — все было залито и пропитано кровью. Юнцы — большинству еще не было двадцати, неопытные салажата. Рядовые, ефрейторы, относительно мускулистый парень с сержантскими лычками. Один офицер — тоже молодой, русоволосый, в элегантной полевой форме, его лицо было исковеркано больше, чем у прочих, впитав посмертную муку. Его убили самым зверским образом, искромсав ножами, а заключительный удар нанесли по горлу, украсив его рваным «воротником» из застывшей крови. Вероятно, этот парень был единственным, кто осмелился оказать сопротивление. За что и поплатился, умирая долго и мучительно. Остальных расстреливали — видимо, ставили на колени и пускали пулю в головы. Они умоляли, просили, но, похоже, никто не сопротивлялся…