Ротный быстро перестроил личный состав и приказал отходить к дороге. Короткими перебежками разведчики, прикрывая огнем друг друга, отступили за трассу и били уже оттуда по двум группам бандитов во фланг. Ваххи, почувствовав, что военная удача на их стороне, начали наступать, но были остановлены огнем на пятачке между двором и дорогой. Это дало возможность Сапеге связаться со штабом бригады, и уже через минуту пятачок накрыла минометная батарея. К утру оставшиеся в живых бандиты бежали, а засевшие в близлежащих домах были уничтожены.
Возвращались в бригаду в подавленном настроении. Екимов думал о том, что его подвели с оперативной информацией. Сапега чертыхался из-за того, что часть бандитов ушла.
— Товарищ подполковник, что это было? На моей памяти ты еще ни разу так не лажал. Информаторы подвели?
— Это было бы очень хорошо. Но сдается мне, нас сдали с потрохами. И если б не ты, честно скажу, это был бы наш последний день. Я доложу.
— Да хоть докладывай, хоть накладывай, а денег больше не дадут.
— К медали представят.
— Угу. Служи, дурачок, получишь значок. Я ж не школяр. Мне они до одного места. Ей-богу, моя крайняя командировка! Приеду домой — напишу рапорт. И — прощай навек, защитный цвет.
Никто и никогда в Чечне не говорил слово «последний», все говорили «крайний». Крайняя командировка, крайняя обнаруженная мина, крайняя колонна… Слово «последний» ассоциировалось с концом, смертью, да и просто с плохой приметой.
Когда рота, грязная, уставшая, ввалилась за ворота завода, на территории бригады царило какое-то странное оживление.
— Только что комбрига вызвали в Ханкалу. Либо снимут, либо наградят, — сказал комбат офицерам. — Так что отдыхайте. Завтра все узнаем.
Как выяснил Сапега, не один комбриг покинул бригаду. С ним выехал начмед и зам по тылу.
— Ну что, ребята, дорога к спирту открыта, — сказал он собравшимся в канцелярии роты офицерам, прапорщикам и контрактникам роты. — Комбат разрешил отдыхать два дня.
Веселой толпой собравшиеся вместе с контрразведчиком Екимовым ввалились в медчасть.
— Полковник Кржижановский запретил использовать спирт не по назначению, — встала на дороге между страждущими и спиртом медсестра Маша.
— Родная моя, золотая ты наша Машенька, — улыбнулся Сапега, — мы солдаты. Видим только бородатых уродов с утра до вечера, а вы — наш ангел. И поверьте, чтоб не думать о вас, не страдать ночами, обнимая подушку, нам, восьмерым здоровым мужчинам, вернувшимся с боя, нужен спирт. Только чтобы на время забыть, где мы! Но не забыть, кто мы. А мы — ваши защитники навеки.
— Ой, товарищ майор, вечно вы приходите и выпрашиваете спирт. Только в этот раз не дам, и точка.
— Машуль, посмотри в наши глаза. Ты видишь в них мольбы людей, которые завтра снова пойдут в бой.
— Товарищ майор, полковник Кржижановский развел спирт с йодом, так что не получится.
— И чего?
— Чего-чего, запор будет.
— У-у-у, — пронеслись разочарованные голоса.
Но подал голос стоявший позади всех старшина роты прапорщик Никурдин:
— Я тут с бойцами нашел банки с соком. Дык с них дрыщ наступает сильный поутру. А если мы станем пить спирт, от которого запор, а запивать соком дрыщевым — наутро все будет нормально!
Машенька была поднята на руки и отставлена в сторону. Спирт пошел по кругу, когда солдаты принесли сок.
Пили долго. Беседы плавно сошли с политики на баб, с баб на устройство страны, потом снова на баб.
Утром половина офицеров роты страдала запором, вторая — поносом.
— Не вышло по-твоему, Никурдин, — прохрипел из-за двери туалета Сапега, и прапорщик должен был бежать в другую роту, чтобы на время успокоить желудок.
А вечером всем, включая Михайленко, комбат объявил выговор.
Лишь Екимов странным образом не заболел животом. Ночью он попросил дневального разбудить Максима и, как только тот вышел из канцелярии, спросил в лоб:
— Хочешь служить в контрразведке?
— Это шутка такая? — спросил еще не полностью проснувшийся лейтенант. — Я, товарищ подполковник, спать хочу.
Сон — единственное, что Максим, да и почти все, находящиеся под чеченским небом, ждали и берегли. Сон был роскошью. И когда выпадал случай, использовали время, чтобы поспать.
— Пойдем, пойдем, — подхватив под локоть Максима, сказал Екимов и вывел его из заводских помещений под звездное небо. Снаружи надрывно орали сверчки, перекрикивая эхо далеких и близких автоматных очередей и глухое буханье где-то в горах артиллерии.
— Знаю, что в бригаде есть свой «молчи-молчи», — стал говорить Максим. — И у меня нет никакого желания быть еще одним, сидеть и собирать информацию — не мое это.
«Молчи-молчи» — так называли особистов ФСБ при частях. Отношение к ним было неоднозначным. Где-то уважали, особенно если контрразведчик регулярно выезжал на боевые и напускал туман вокруг всего, что он делает, а где-то — не очень.
— Я разве сижу на месте? — улыбнулся Екимов.
— Вы из главка прикомандированы. И, если честно, я даже не знаю, чем вы занимаетесь.
— Могу сказать. Не так давно была создана Временная оперативная группа Управления военной контрразведки ФСБ России в Северо-Кавказском регионе — ВОГ УВКР. Отчасти структура контролирует и собирает сведения от особистов в частях, ведет анализ информации, сбор данных от подразделений РЭБ [11] , ЭБР предотвращение утечки информации и многое другое. А есть еще одна функция — оказание содействия оперативным подразделениям ФСБ по сбору оперативной информации, работе с конфидентами…
— С кем?
— Со стукачами и добровольными помощниками. Выявление лиц, причастных к терактам и связанных с бандподпольем. Работа интересная.
— Смотря кому… А почему именно я вам понадобился? Что, своих кадров нет?
— Есть такое слово в армии — «потому что, и точка», — услышал голос комбата сзади Максим и сразу же обернулся. Комбат вышел на свет, протянул руку сначала Екимову, потом Михайленко. — Это я попросил тебя пристроить, — сказал комбат, прикуривая сигарету. — К тому же Екимов сказал, что ты башковитый и пригодишься. У него один из коллег как раз уволился.
— Я не справляюсь? — Максим внутренне готов был взорваться. Он выполнял все, что от него требовалось, и вот — от него пытается избавиться комбат.
— Не нервничай, лейтенант, — чуть разомкнув губы, проговорил комбат. — Ты хороший офицер. И была бы судьба — дорос бы до комполка или выше. К слову, завтра приказ — тебе старлея досрочно дают.
— Товарищ полковник, я не пойму, в чем же тогда дело.
— Причин много. Первая — бой на Сахарозаводской улице. Правозащитники нашли там четыре тела мирных жителей, зверски убитых.