Асом пожал плечами:
– Созови Дамаджи. Я убью всех, если потребуется.
Джардир заглянул в глаза сына и увидел в них честолюбие, а еще – непомерную гордость, которая и впрямь проведет мальчишку едва восемнадцати лет через одиннадцать смертельных схваток, даже если придется убить родного брата или Асукаджи – лучшего друга и, по слухам, любовника. Белое одеяние запрещало Асому брать в руки оружие, но он был намного опаснее Джайана, и даже Альэвераку стоило его поберечься.
Джардир исполнился отцовской гордости. Он и так уже считал, что второй сын может оказаться лучшим преемником, нежели Джайан, но всему свое время, и первенец, пока в нем теплится жизнь, ни за что не позволит брату его превзойти.
– Пока я жив, Красии не нужен андрах, – произнес Джардир. – И Джайан наденет белый тюрбан лишь на время моего отсутствия. Ты поможешь Асукаджи удерживать власть над Каджи.
Асом снова открыл рот, но Инэвера его оборвала.
– Довольно, – сказала она. – Вопрос решен. Оставь нас.
Асом нахмурился, но поклонился и вышел.
– Однажды он станет великим вождем, если проживет достаточно долго, – заметил Джардир, когда за сыном затворилась дверь.
– Я часто думаю то же самое о тебе, муж мой, – повернулась к нему Инэвера.
Джардир был уязвлен, но ничего не ответил, зная, что спорить с женой, пока она не выскажет свое мнение, бессмысленно.
– Альэверак и Ашан правы, – сказала Инэвера. – Тебе незачем самому идти в поход.
– Разве не долг Шар’Дама Ка собирать армии для Шарак Ка? Судя по рассказам, эти чины ведут священную войну. Я должен разузнать подробнее.
– Мог бы хоть подождать, пока я брошу кости, – возразила Инэвера.
Джардир нахмурился:
– Ни к чему бросать кости каждый раз, когда я выхожу из дворца.
– Разве? Шарак Ка не игра. Мы должны пользоваться любым преимуществом, если хотим преуспеть.
– Если Эверам желает, чтобы я преуспел, других преимуществ мне не надо, – возразил Джардир. – Если же нет…
Инэвера подняла мешочек с алагай хора:
– Пожалуйста, порадуй меня.
Джардир вздохнул, но кивнул, и они удалились в комнатку за тронным залом, которую Инэвера объявила своей. Та, как обычно, была завалена яркими подушками, в ней стоял приторный запах. Пульс Джардира участился. Он привык связывать этот запах с минутами их близости. Дживах ка охотно делили с мужем ложе, когда старшая жена бывала не в настроении, но ее аппетит был почти мужским, и они часто использовали это место для постельных утех, пока в тронном зале томились в ожидании Дамаджи и советники.
Инэвера задернула занавески. Джардир разглядывал ее тело сквозь прозрачные покрывала – ничего другого она больше не носила. Хотя ей было за сорок – точный возраст Инэвера скрывала, – она была намного красивее остальных его жен. Ее формы остались округлыми и тугими, кожа – гладкой. Джардиру хотелось взять ее прямо здесь, но когда дело касалось костей, Инэвера забывала обо всем и отказала бы наотрез.
Они опустились на колени среди шелковых подушек, освободив побольше места для костей. Быстрым взмахом меченого ножа Инэвера привычно отворила ему кровь для заклятья. Она облизнула лезвие, вложила его в поясные ножны, затем прижала к ране ладонь и высыпала в горсть кости. Они яростно вспыхнули в темноте, когда она встряхнула их и бросила.
Кости демонов раскатились по полу, и Инэвера быстро взглянула. Джардир уже знал, что узор важен не меньше, чем символы, но на этом его познания заканчивались. Он не раз слышал, как жены спорили о смысле расклада, но только не с Инэверой.
Дамаджах злобно зашипела при виде узора и вскинула глаза на Джардира:
– Тебе нельзя ехать.
Джардир нахмурился, подошел к окну и раздраженно сгреб занавеску.
– Нельзя? – Он отдернул тяжелую ткань, затопив комнату ярким солнечным светом. Инэвера едва успела убрать кости в мешочек. – Я Шар’Дама Ка. Мне все можно.
Лицо Инэверы исказилось от ярости, но тут же разгладилось.
– Кости грозят бедой, если поедешь.
– Мне надоело слушать твои кости! Вдобавок ты не считаешь нужным рассказывать обо всем, что узнала. Я поеду.
– Тогда я отправлюсь с тобой.
Джардир покачал головой:
– Нет. Ты останешься следить, чтобы твои сыновья не поубивали друг друга до моего возвращения.
Он подошел к ней и схватил за плечи.
– Не завалить ли мне жену перед поездкой на север?
Инэвера легонько стукнула его по руке, и его хватка на мгновение ослабла. Дамаджах вывернулась и отступила.
– Раз ты едешь один, придется подождать, – жестко усмехнулась она. – Больше причин вернуться живым.
Джардир нахмурился, но применить силу не рискнул, хотя был мужем и Шар’Дама Ка.
Уонда открыла дверь в домик Лиши, впуская Рожера и Гареда. Узнав, что Меченый велел Гареду охранять Рожера, девушка решила охранять Лишу и поселилась в хижине. Лиша завалила ее работой, дабы избавиться от удушающей заботы, но Уонда трудилась в охотку, и Лиша понемногу привыкала к ее постоянному присутствию.
– Лесорубы закончили расчищать место для второй великой метки, – сообщил Рожер, когда они уселись за стол и пригубили чай. – Квадрат миля на милю, как ты и просила.
– Прекрасно. Можно начинать выкладывать метку камнями.
– Лесные демоны так и кишат вокруг, – возразил Гаред. – Сотни, тысячи! Слетелись на рубку, как мухи на навоз. Лучше собрать горожан да раздавить их, прежде чем строить.
Лиша пристально посмотрела на Гареда. Великан всегда рвался в бой, о чем свидетельствовали зазубренные мятые рукавицы на его поясе. Но Лише иногда казалось, что им руководят любовь к резне и упоение магией, а не забота о городе.
– Он прав, – сказал Рожер, не дождавшись ответа от Лиши. – Метка оттеснит демонов, и по краям их станет еще больше. Они прикончат любого, кто сделает шаг в сторону. Лучше уничтожить их на расчищенном пространстве, чем потом охотиться среди деревьев.
– Меченый так бы и поступил, – поддакнул Гаред.
– Меченый убил бы половину демонов голыми руками, но его здесь нет, – ответила Лиша.
Гаред кивнул:
– Вот почему нам понадобится твоя помощь. Нам нужны петарды и жидкий подземный огонь. Много петард и много огня!
– Понимаю, – сказала Лиша.
– Конечно, у тебя полно дел, – продолжил Гаред. – Ребята сами все смешают, только дай рецепт.
– Выдать вам секреты огня? – хохотнула Лиша. – Да я лучше унесу их в могилу!
– А чем они отличаются от моего меченого топора? Топор мне, значит, можно, а огонь – нет?
– Тем, что твой топор не взорвется и не уничтожит все вокруг на пятьдесят футов, если ты уронишь его или забудешь на солнышке. Я, может, и своим ученицам никогда не открою секреты огня.